– Жить пока будешь на плавмастерской. Питаться тоже. Крейсер сейчас находится в Совгавани. Помогает тушить лесные пожары. Придет сюда через месяц, полтора. Тогда и представишься. Лететь в Совгавань не стоит. Можно пролететь. В связи с тем, что на флоте... планируют одно, делают другое, а получается третье, – крейсер может прийти сюда и раньше. На сход можешь ездить в поселок. Но в 9.00 ты должен докладывать о своем прибытии мне. Отдыхай пока. Вопросы есть?
– Нет пока.
Итак. Крыша над головой. Чистая постель. Питание в кают-компании. Никаких обязанностей. Это хорошо. Но и никаких денег.
Это плохо. А в общем, плохо и то и другое.. Дома, в деревне, где все, от мала до велика, были приучены к труду и работали от зари до зари, так бездарно время не тратилось. Энергия искала выхода. Занятие надо было искать самому.
На плавмастерской врача не было. По штату. Был фельдшер. Матрос. Лечил он всех одинаково: зеленка, норсульфазол. Подобное лекарское искусство родило на флоте массу анекдотов о корабельной медицине.
Приходит больной к врачу.
– Доктор, голова болит. И живот.
Док разламывает таблетку на две части:
– Это тебе от головы, а это – от живота.
Или другой.
Больной обращается за помощью:
– Что со мной, доктор?
– Не знаю, дорогой. Обратись к врачу.
Первым делом я заставил фельдшера навести медицинский порядок в амбулатории. Тот, явно недовольный распоряжениями, все же сделал то, что требовалось. Совместно провели медицинский осмотр личного состава. Был выявлен целый ряд больных, которым требовалось стационарное лечение или же освобождение от вахт и работ. Госпитализировали. Освободили. Это образовало дефицит рабочей силы и пробило брешь в стройном производственном процессе, что не входило в планы командования. На флоте не любят больных. На любого заболевшего, если он держится на ногах, смотрят как на заведомого симулянта. Даже термин специфический изобрели: шланг. Или – гофрированный шланг, что значит – закоренелый симулянт.
Положение устава о том, что больного от служебных обязанностей освобождает командир по заключению врача, понимается командирами, как разрешение не освободить от службы больного. Однобоко понимается. Хотя это положение устава дает командиру право только заменить больного кем-то другим, расставив по-новому вахту. Это один из пунктов в службе корабельного врача, вокруг которого идет постоянная борьба – между гуманной медициной и командирским апломбом. (Закон Мерфи: если имеется какое-либо положение, не допускающее двоякого толкования, то всегда найдется человек, понявший его неправильно). Обо всех случаях заболеваний и результатах медицинского осмотра я доложил флагманскому врачу. Недовольное брюзжание командования плавмастерской было погашено.
Прошло несколько дней. Флагманский врач вызвал меня к себе.
– Дело есть. Один из эсминцев готовится к длительному плаванию. Как тебе известно, работы медицинской службе в этот период исключительно много. Штатный доктор корабля должен уходить в отпуск. На тебя возлагается задача подготовки корабля. Я понимаю, что для тебя эта задача исключительно сложная: нет опыта. Подробный инструктаж получишь у флагманского врача соединения капитана Огнева. Эсминец стоит во Владивостоке. В заводе. Надо ехать туда. Вопросы есть?
– Да, один. Финансовый.
– Ясно. Держи червонец.
Снова предстояло проделать путь. Теперь уже в обратном направлении. Во Владивосток. Настроение было нормальное. Командировочное предписание в кармане. Конкретное дело впереди. Отдых кончился. Флотская машина втянула в свой постоянно движущийся конвейер еще одно молодое честолюбивое тело. Конвейер остановить нельзя. Даже если он начинает гнать продукцию не высшего качества. Изношенные или же дефективные части его постоянно заменяются новыми: одни – на пенсию, другие – по статье “за дискредитацию высокого звания советского военнослужащего”, третьи – в места не столь отдаленные или окончательно: из жизни. Хорошо, что третьих и четвертых меньше: здорово отвлекают от работы. На флоте покойников не любят. Так же, как и больных.
Комфортабельный автобус, великолепная своей живописностью дорога. Шкотово. Артем. Владивосток. Всего четыре часа пути. Всего. В Белоруссии 150 километров считается исключительно дальней поездкой. К ней начинают готовиться за месяц. Суетится народ. Волнуется. (Аж в Минск! Господи!) На Дальнем Востоке расстояния сжимаются. Например, два с половиной часа полета из Советской Гавани во Владивосток считаются легкой прогулкой. “Сто рублей – не деньги. Тысяча километров – не расстояние”. Эта крылатая фраза дальневосточников стала своеобразной визитной карточкой. Можно гордиться своей исключительностью. Сердце уже не сжимается при взгляде на карту Союза. (Быстро, однако).
