— Пригрезилось это тебе все во сне, должно быть.
— Как же во сне, коли я и не спал? Душно в челядне стало, я и вышел в сени, думаю, там попрохладней, там сосну. Ну, еще там у меня…
Парень замялся.
— Досказывай, что ж ты?
— Бранить, боюсь, будешь.
— Разве что нехорошее учинил?
— Нет, не то чтобы, а квасок там у меня…
— Какой квасок?
— Да, вишь ты, смерть люблю я квас студеный, а в бочонке-то у нас квас — теплынь одна, вот я и ухитрился. Как квас свежий варили, стащил жбан добрый его да в землю и зарыл от крыльца недалече. Пить захочется — я сейчас мой квасок вытащу и напьюсь, потом опять в ямку назад и прикрою. Так он у меня совсем малость и нагревался, почитай совсем студеный… У нас уж и квас весь выпили, сегодня водицу одну потягивали, а у меня еще половина осталась. Ну, и боялся я, как бы про мой студеный квасок не проведали, тайком бегал. А что крадью квас взял, каюсь, виноват…
И Афоня смущенно заморгал глазами.
— Ты, Афоня, кажись, смышленый паренек, а? — улыбаясь, сказал Златояров; это была его первая улыбка со дня исчезновения Анджелики.
Афоня просиял. От своего страха он уже успел оправиться.
— Ну, пойдем посмотрим, кто тебя там напугал, — проговорил Златояров.
Афоня боязливо съежился.
— Боязно.
— Глупости! Пойдем.
Они спустились вниз, прошли мимо челядни — там была тишина.
— Эк их, спят! — с некоторою завистью проговорил Максим Сергеевич.
Потом они вышли в сени.
— Батюшки! Кто ж это дверь закрыл?! — испуганно воскликнул Афоня.
— Да, верно, и была закрыта…
— Нет, нет! В этакую душину нешто закрыли б двери. Открыта она была!
— Ну, мы ее сейчас откроем, — сказал Златояров и попробовал открыть дверь.
Он нажал посильнее — дверь не подавалась. Можно было думать, что она снаружи чем-то приперта.
— Что такое? — недоумевал Максим Сергеевич, продолжая напирать на дверь.
Со двора долетели голоса. Он вслушался и быстро отошел от двери: он ясно расслышал знакомый голос Стефана.
«Наезд на меня учинил пан Феликс!» — подумал он и крикнул Афоньке:
— Чего стоишь? Беги поднимай холопов! Вороги наехали!
Афоня побежал в челядню, а Максим Сергеевич поспешил наверх к себе, чтобы захватить саблю и «пистоли». Он еще только собрался спуститься обратно вниз, когда прибежал Афонька.
— Они не поднимаются!
— Плохо будил, значит.
— Какое! И тряс, и орал, и хоть бы тебе что!
Златояров сам прошел к холопам.
— Вставайте! — крикнул он.
Никто не шелохнулся.
— Вставайте! — повторил он оклик и, шагая в темноте, споткнулся об одного из них.
— Не на месте улегся! Вставай! — крикнул Максим Сергеевич и взял его за руку.
Почти сейчас же он выпустил ее: рука была холодна, как у трупа. Он поспешно попробовал лоб лежащего — тот же холод, наклонился, чтобы послушать сердцебиение — сердце не билось. Перед ним лежал труп.
Взволнованный, он перешел к другому, тронул руку — и что-то похожее на суеверный ужас наполнило его сердце: перед ним лежал второй труп. Ощупью он нашел третьего и наклонился над ним — холоп дышал едва слышно; очевидно, и этот скоро должен был разделить участь сотоварищей.
Максим Сергеевич перешел к четвертому, к пятому и далее — все были мертвы. Когда он вернулся к тому, который за минуту подавал признаки жизни, тот был уже мертв и холодел.
Тогда Златояров понял, что произошло что-то необычайное и что оно находится в связи с наездом пана Гонорового.
Вдруг в челядне посветлело. Свет шел со двора, через окошко. Максим Сергеевич вдохнул в себя воздух и расслышал запах дыма.
— Горим! Горим! — воскликнул испуганный Афоня и прижался в ужасе к своему господину.
Златояров готов был расцеловать мальчика, хоть он и сообщил ужасную истину, за эти слова, потому что в эту минуту живой голос, близость живого существа были ему всего дороже.
— Да, горим, — подтвердил Максим Сергеевич и добавил: — Божья воля!
Свет все больше проникал в челядню. Багровый отблеск пламени ложился на лица мертвецов. Теперь картина смерти предстала перед Златояровым во всем ужасе. Сведенные судорогами или распластанные, трупы лежали по всюду. С посиневшими от предсмертных мук лицами, с оскаленными зубами; мертвецы были страшны.
Максим Сергеевич содрогнулся. Ему захотелось поскорее убежать куда-нибудь от этого ужасного зрелища. При пожаре ищут спасения в нижней части дома, но Максим Сергеевич и Афоня побежали наверх, потому что они не в силах были оставаться внизу, рядом с этими мертвецами.
