Отрепьев не отставал. Марина слышит его голос:
— Пани Марина, ты затмила мне ум, в твоих руках мое сердце. Это я тебе говорю, царевич Димитрий.
Марина приостановилась, повернулась к Отрепьеву. Взгляд ее насмешлив.
— Разве Димитрий уже сел на царство, что добивается моей руки?
— О Боже! — воскликнул Отрепьев. — Неужели ты не веришь в это?
— Но вера и надежда не есть свершившееся, — прервала его дочь воеводы. — Я прошу пана Димитрия не забывать: от этого зависит моя любовь к нему.
— Хорошо! Пани Марина Мнишек въедет в Москву царицей! — Григорий круто повернулся и пошел к замку.
Издали увидел у самых ворот инока Варлаама, поманил:
— С чем явился, монах?
Варлаам склонился, промолвил:
— Князь Голицын поклон шлет, царевич. На Москве ждут тебя.
— Вспомнил-таки князь Василий, — губы Отрепьева тронула улыбка. — А кто твои товарищи, Варлаам?
— Казаки с Дона, Корела и Межаков, да холопий атаман Артамошка Акинфиев.
— Челом бьют тебе донцы, царевич, — хором произнесли казаки. — Выборные мы от своего круга.
— Ну-ну, казакам, людям вольным, я рад, — потер руки Отрепьев.
Артамону любопытно, эвона каков царевич. А обличье у него не царское. Лик голый, безбородый, наряд, как у шляхтича…
И брали сомнения Артамошку. Но тут властный голос Отрепьева нарушил мысли:
— О чем думы твои, молодец? Чего искать у меня восхотел?
— Слухом земля полнится, — глядя в глаза Отрепьеву, смело ответил Артамон. — Говаривают, на Москву пойдешь ты, царевич, жизнь холопскую полегчить вознамерился. Коль так, мы служить тебе будем с радостью.
Отрепьев кашлянул в кулак:
— Истину рекут, кто меня примет, государя во мне видит, — боярин ли, холоп, в обиду не дам. Седни тебе, холопу Артамошке Акинфиеву, вольную жалую. Ступайте. Вскорости пойдешь ты, Артамон, с моим царским письмом в Севск, люд на Годунова поднимать станешь. Коль не грамотен, инок Варлаам с тобой пойдет, читать будет. А вам же, казаки, — Григорий повернулся к донцам, — жалую жизнь вольную не токмо на Дону, но и по всей московской земле. Вернетесь к себе на Дон, скажите об этом всем казакам на круге. Жду я казаков к себе в войско. Помогут мне — и я, царевич Димитрий, казаков не забуду своей лаской.
* * *
В сопровождении сотни казаков Отрепьев возвращался из Львова в Самбор. Ехали с короткими привалами, торопились.
Стремя в стремя с Григорием скакал воевода Мнишек. Переговаривались между собой редко, каждый о своем думал. Отрепьев доволен: во Львове ждут его три тысячи запорожцев да тысяча шляхтичей в Самборе. Но это только начало. Пора выступать. Повернулся к Мнишеку, спросил:
— Не желает ли вельможный пан вступить в мое войско воеводой над шляхтой?
Натянув поводья, Юрий Мнишек глянул на него из-под густых, нависших бровей:
— Але царевич Димитрий зовет меня только в службу?
Правая бровь воеводы взлетела вопросительно. Отрепьев остановил коня:
— Договаривай, пан Юрий!
— Але я не ведаю, что царевич Димитрий хочет иметь пани Марину своей женой?
— Ты прав, воевода, — Григорий насупился. — Но пани Марина не желает этого.
— Эге, царевич Димитрий, за Марину я отвечу. Я вступлю в твою службу со своими гайдуками. И дочь мою Марину возьмешь ты в жены, когда сядешь на царство, но обещай и мне отплатить за то добро.
— Чего хочешь ты, воевода? — Отрепьев не сводил глаз с Мнишека.
— Царевич Димитрий, я отдаю тебе самое дорогое, но и ты будь ко мне милостив. Много злотых должен я, а с той поры, как ты здесь, я истратился вдвое.
— Я верну все свои долги, как только вступлю в Москву, — прервал Григорий воеводу. — Чего еще ты просишь?
— Царевич должен дать своей жене Марине доходы с Новгорода и Пскова…
— И то обещаю, — согласился Отрепьев.
— О, доброта твоя, царевич, известна. Прошу еще, дай мне в уделы Смоленск и Северский край. Сам ведаешь, какие расходы несу.
Отрепьев не стал говорить Мнишеку, что это уже обещано королю Сигизмунду. Махнул рукой:
— Все получишь. Но прежде вы, поляки и литвины, помогите мне в войне с моим врагом, Годуновым.
И, трогая коня, закончил:
— Да еще не забудь, объяви своим панам вельможным, что быть Марине Мнишек моей женой…
Оставшуюся дорогу молчали. Вот и в Самбор въехали. Смотрит Отрепьев, навстречу инок Варлаам бежит. Волосы из-под клобука выбились, лицо растерянное. Кричит на ходу:
