На книжных стеллажах расположились многочисленные справочники и словари. «Филиал библиотеки» — так называли учителя этот ресурс между собой.
Справа от входной двери висела доска объявлений с несколькими устаревшими приказами и разноцветным меню школьной столовой. Учителя давно привыкли узнавать все новости от директора через регулярную интернет-рассылку. Слева от двери красовалось расписание уроков, праздников и дежурств по гимназии.
По правде говоря, если педагог действительно планировал проверить тетради, то скорее оставался в собственном классе или брал их домой. Именно поэтому соседняя комната пользовалась среди учителей гораздо большей популярностью, чем общий рабочий кабинет.
В учительскую приходили, чтобы расслабиться, попить чай, поболтать, а это происходило во втором, дальнем помещении. Два мягких дивана, три глубоких терракотовых кресла с высокими спинками. В маленькой угловой кухне имелись кофеварка, чайник и внушительный запас орешков и сладостей. Здесь отмечали дни рождения, делились наболевшим, отдыхали и решали насущные проблемы.
Большая просторная комната, около тридцати квадратных метров, была застелена мягким ковровым покрытием, и многие учителя предпочитали снимать туфли, перемещаясь по полу босиком.
Здесь царил образцовый порядок, так же как и в других помещениях гимназии (неукоснительно выполняемое требование директора Пафосного). Личные вещи убирались в большой вместительный шкаф, посуда и закуски — в ящики кухонного гарнитура, а одежда и обувь аккуратно развешивалась и расставлялась в гардеробе.
Серафима Михайловна сняла калоши вместе с сапогами и привычным движением достала сменную обувь, туфли на низком широком каблуке, из нижнего ящика платяного шкафа. Её жесты за полгода работы успели стать автоматическими, и она не задумываясь переходила из одного угла учительской в другой, совершая заведенный ритуал.
Ещё раз глубоко вздохнув, Серафима Михайловна включила кофеварку, затем достала свою кружку и, поставив её рядом на столешницу, замерла, ожидая, когда загорится зеленая кнопка, извещающая о готовности напитка.
Вскоре начнут собираться учителя, послышится смех, разговоры, а пока Серафима Михайловна в гордом одиночестве выпьет кофе и подумает о своей жизни.
Так получилось, что остальные утренние пассажиры из привозившего её школьного автобуса не являлись педагогами: двое работали в секретариате, Валерий был помощником повара в столовой, а Галина отвечала за гардероб младших учеников.
Все они после прибытия в гимназию расходились по рабочим местам, поэтому учительская оставалась пустой примерно двадцать минут в полном распоряжении Серафимы Михайловны.
Она с удовольствием пошмыгала носом, вдыхая аромат свежесваренного кофе, и удобно прилегла на диване с дымящейся чашкой в руке. Из-за своего чрезмерно (по её мнению) высокого роста (1 метр 78 сантиметров) Серафима Михайловна лишь в редкие минуты уединения могла позволить себе комфортно вытянуть длинные конечности.
Она не любила, когда коллеги-преподаватели отпускали шуточки по поводу её роста или её ног. Все эти комментарии и сравнения с моделями не вызывали в ней ничего, кроме глухого раздражения. Серафима Михайловна давно не питала иллюзий насчет своей внешности.
Она казалась себе похожей на лошадь, при этом лошадь тощую, сутулую и дико нескоординированную. У нее были не только длинные ноги, но и длинные руки, которые, как плети (по её мнению), неприкаянно болтались вдоль туловища, ключицы остро выпирали из-под любой одежды, а рот…
Больше всего Серафима Михайловна ненавидела свой рот. Если бы у нее были пухлые губки бантиком, о которых она не переставала мечтать всю жизнь, она бы стала самым счастливым человеком на свете и смирилась бы с сорок первым размером ноги.
Но бог наградил её длинными, такими же, как её руки и ноги, губами, вытянувшимися в толстую горизонтальную полоску на нижней части лица. Господи, как тяжело жить, имея большой рот. Мужчины молчали, но Серафима Михайловна все равно угадывала насмешку в глубине их глаз. Ей все время казалось, что люди оборачиваются и смеются, глядя ей вслед. Нескладная, как каланча, и ещё этот рот…
