«Если я виноват, пусть со мной поступят со всей суровостью, — отвечал Суассон из Седана 18 декабря 1640 года. — Если же обнаружится моя невиновность, в коей я совершенно уверен, молю Ваше величество покарать пред всеми тех, кто меня обвиняет. На коленях прошу Вас явить пример Вашей справедливости и доброты, чтобы Вы знали о моей полнейшей преданности и явили мне всё, на что дали повод надеяться в Вашем письме. Вера моя нерушима, особливо в отношении Вашего величества; мне больно, что Вы еще настроены против меня, а потому смиреннейшим образом умоляю Вас высказать все обвинения без остатка и соизволить выслушать Кампьона (конфидент графа, доставивший письмо в Париж. — Е. Г.)». Другое письмо, адресованное Ришельё, было выдержано в совершенно ином тоне: граф гордо заявлял, что уверен в своей невиновности и требует передать дело на рассмотрение Парижского парламента — самого сурового суда в королевстве. Уязвленный Ришельё ответил Александру Кампьону, что если граф хочет погибнуть, то он на верном пути. Получив этот ответ, Кампьон немедленно выехал… в Брюссель, где герцогиня де Шеврез занималась своим любимым делом: плела сеть заговора против кардинала, отправляя шифрованные послания в разные уголки Европы.
Однако кардинал не со всеми был столь суров и непреклонен. В начале 1641 года два монаха-отшельника, попавшие под следствие в уголовном суде Шатле в Париже, заявили, что на Ришельё готовилось очередное покушение, в котором был замешан герцог Сезар де Вандом. Узнав об этом, герцог начал собирать вещи, готовясь к отплытию в Англию. В самом деле, Людовик XIII отнесся к этому делу весьма серьезно и в начале февраля приказал Вандому и двум его сыновьям отправляться в Шенонсо. Затем он создал чрезвычайную комиссию из двадцати пяти судей, которую возглавил сам. 22 марта Вандом получил повестку в суд, но не явился. Комиссия собралась снова 17 мая и по просьбе короля готовилась вынести окончательный приговор, как вдруг один из секретарей кардинала передал Сегье письмо, в котором Ришельё умолял короля простить Вандома. Людовик несколько растерялся. Он был настроен принять самые строгие меры, а тут… Но в конце концов Ришелье — главное заинтересованное лицо… Впрочем, прощать Вандома он не стал, просто заявил, что вынесение приговора переносится, а он сохраняет за собой право помиловать единокровного брата, если тот заслужит прощение дальнейшим поведением.
Кардинала, однако, вполне можно понять. Вандом — не какая-нибудь пешка; обвинения против него основаны на показаниях двух мелких жуликов, это несерьезно. Ну, уедет он в Англию, затаив зло на кардинала, — кому-нибудь станет от этого легче? Тем более что Ришельё уже имел на руках надежные доказательства сношений между графом де Суассоном и герцогом Бульонским с аббатом де Мери, агентом кардинала-инфанта: они должны были ввести армию в Шампань одновременно с высадкой десанта в Бретани под командованием герцога де Лавалетта, а Лафорс тем временем взбунтует гугенотов в Гиени. Господи, когда всё это кончится…
Этой информацией Ришельё поделился с венецианским посланником Анджело Коррером, который сообщил ему, что имеет поручение частного порядка. Молодой герцог Анри де Гиз (его отец в 1640 году скончался в Италии, куда уехал десять лет тому назад, повздорив с Ришельё) без памяти влюбился в Анну Гонзага — младшую сестру принцессы Марии. Он архиепископ Реймса, однако, поскольку еще не был рукоположен в священство, решил оставить Церковь и жениться. Ришельё поручил послу передать жениху, что король дает согласие на этот брак и отпускает ему все прежние прегрешения. (Конечно, к чему выпускать из рук архиепископство Реймсское и многочисленные аббатства, которыми владел Анри де Гиз! Пусть будет благодарен за оказанную милость и верно служит королю.)
Между тем Суассон тоже задумал распрощаться с холостяцкой жизнью — его избранницей стала мадемуазель де Бурбон, дочь Конце. 19 февраля его мать явилась к маршалу де Ламейре с просьбой замолвить словечко перед кардиналом, чтобы ее сыну позволили задержаться в Седане. Ришельё тогда был занят устройством другой свадьбы — своей тринадцатилетней племянницы Клер Клемане де Майе-Брезе с девятнадцатилетним герцогом Энгиенским, сыном принца Конде и Шарлотты де Монморанси, сестры казненного герцога. Клер — дочь его сестры Николь и маршала де Майе-Брезе; Николь была безумна, и девочка тоже явно не в себе: у нее всё время мерз небольшой участок руки повыше запястья, и она капала туда горячей смолой; кроме того, она боялась садиться, воображая, что ее зад из стекла… Герцог Энгиенский обладал невыигрышной внешностью, но был умен и хорошо образован, а потому пользовался популярностью у дам. Он был влюблен в Марту де Вижан, герцогиню де Фронсак, которой тогда было 18 лет; но отец настоял на том, чтобы Луи II пошел под венец с безумной девочкой
