Поющий Волк уложил в яму, на дне которой тлел огонь, зловонный кусок мамонтового навоза. Если добавить сухого мха — тепла хватит. Сегодня удачный день: один из детей нашел топливо там, где ветер развеял снежный покров. Но он все еще не пережил до конца смерть маленькой дочки… Навоз горел красноватым пламенем, густой, жирный дым поднимался над ямой.
Издающий Клич перевел взгляд со своего дротика на кусок волчьего мяса, лежащий на полу чума:
— Что ж, мне так всю ночь и сидеть здесь, глядя на это мясо?
— Кто сильнее? Твое брюхо? Или страх? Сам знаешь, что сделает с тобой Кричащий Петухом, если ты прикоснешься к этому мясу.
Поющий Волк и сам не мог отвести глаз от оттаивающего куска мяса. Огонь бросал на него красный отсвет. Поющий Волк тяжело сглотнул слюну, как будто не в силах справиться с влагой, переполнявшей его рот.
— Шаманы, тоже мне. — Издающий Клич изо всех сил сжал древко копья. — Играют с Силой как хотят, а Народ в это время помирает от голода… Ты как знаешь, а я ем это мясо.
— И пойдешь на юг с Бегущим-в-Свете? — спросил Поющий Волк, удивленно подняв бровь.
Издающий Клич на мгновение замер, склонившись над куском мяса. На лбу его выступили морщины. Он закусил губу; при свете огня его круглое лицо выглядело почти упитанным. Его и так приплюснутый нос казался еще короче из-за высоких плоских скул. Даже ему изменила его обычная веселость — слишком уж нестерпим был голод.
Издающий Клич неуверенно пожал плечами:
— Вороний Ловчий говорит, что его брат — глупец. Глупец может внушить сам себе что угодно. А ты знаешь Вороньего Ловчего, он человек рассудительный, зря не скажет…
— Да, Вороний Ловчий — малый с головой. Но как же тогда два родных брата могут быть такими разными?
— Что же нам делать? Посмотри-ка на это мясо. — Издающий Клич потрогал его рукой. — Какое Духам дело до моего желудка? Мы же сдохнем, коли есть не будем!
— Просто все шаманы — сумасшедшие, — буркнул Поющий Волк.
— Я буду есть. Ты веришь, что Духи вошли в это мясо?
Поющий Волк почесал под мышкой и задумчиво зажмурился.
— Конечно же нет. Не будь дурачком. Никто не может знать заранее, что сделают Духи. — Он помолчал. — Кричащий Петухом не захотел отпеть моего ребенка! Не захотел!
Рядом с ним сидела Смеющаяся Заря. Глаза ее были полны слез. Он со всей силой сжал ее руку. Издающий Клич с болью посмотрел на него:
— Ты видел глаза Света, да? Был в них Сон или нет? Он поежился и пожал плечами:
— Не знаю. Что-то было, но…
— Но что?
— Вороний Ловчий сказал…
— Знаю, что он сказал. — Издающий Клич презрительно хмыкнул и улегся на спину, скрипнув стертыми зубами.
Поющий Волк покачал головой и решительным движением достал из своего мешка каменный резец. Он искусно смастерил его — узорный, с раскрашенным острым наконечником инструмент, которым можно было резать дерево, кость и рог. Потом он поднял с промерзшего пола кусок мамонтового бивня, из которого выварили весь костный мозг. Морщины под его глазами стали глубже; он принялся что-то вырезать на бивне.
— Кричащий Петухом наложил проклятие на всех, кто будет есть волка.
— Вот как? Ну так вот что я скажу: оба они — и Кричащий Петухом, и Бегущий-в-Свете — правы в одном: надо уходить отсюда, и побыстрее. Только далеко ли мы уйдем на голодное брюхо?
Зеленая Вода, жена Издающего Клич, подошла к ним. Плечи ее стягивал кусок волчьей шкуры.
— Здесь нам все равно не наесться, — произнесла она своим красивым, богатым оттенками голосом, подняв бровь. Она глядела на своего мужа с любовью, которую не мог убить даже голод. — Никто не видел зверя… Даже следа никакого! Еще немного посидим здесь — сможем ли вообще передвигаться?
Издающий Клич поглядел на только что починенный дротик и запел священную песню, посвящая его
Духам, прежде чем погрузить в ножны из шкуры карибу.
Я ем мясо.
— Мое дитя умерло, — спокойным голосом добавил Поющий Волк, бросив взгляд в угол чума — туда, где сидела Смеющаяся Заря. Рот ее был искривлен болью. снова перевел взгляд на блестящий в отблесках огня кусок мяса. — Никого из моих детей не осталось в живых…
Женщины молча глядели на него. В глазах Смеющейся Зари сквозили пустота и отчаяние.
