— Тебе здесь нечего делать, ведьмак, — прозвучал, отдаваясь в его ушах, скрипучий старческий голос. — Уходи, мальчишка. Оставь нас. Ты оскверняешь Обновление. Мы устали от твоих проклятых игр. Мы…
Волчий Сновидец потянулся вперед, схватив руками Тьму, чувствуя ужас этой Тьмы, смущение, страх, которые испытывает эта пропащая душа. Жадные рты Пожирателей Душ, исчадий Долгой Тьмы, и сама Тьма потянулась к нему, словно пытаясь схватить его душу, разрушить ее, погрузить в мир теней, мир распада. Волчий Сновидец прошел вперед, пробивая себе дорогу, разрывая Тьму лучами Света, напрягая сколько можно внутренние резервы своей души.
— Пойми, кто ты есть, Кричащий Петухом! — прогремел он. — Иди прочь! Очистись от грязи и гнили, которая поработила тебя. Еще не поздно спасти твою душу. Очисти ее во имя Отца Солнца!
Тьма отступила, съежилась и медленно поползла к его ногам.
— Я проклинаю тебя, — раздался голос Кричащего Петухом. Гнев обжег душу Волчьего Сновидца. Зловоние Тьмы коснулось его ноздрей. Тьма вздымала руки, чертя знаки, смысла которых Кричащий Петухом не понимал. — Я обрекаю твою душу на вечную погибель! Я осуждаю тебя на смерть! — продолжал истошно визжать Кричащий Петухом.
Народ стал расступаться, как бы омытый волнами ненависти.
— У тебя ничего нет за душой, — звучал в ответ ему голос Волчьего Сновидца. — У тебя нет храбрости и воли, нет Силы. Только тьма и гниение говорят твоими устами. — И когда он произнес эти слова, вся душонка Кричащего Петухом встала перед его глазами. — Ах… я же вижу. Загляни в себя, Кричащий Петухом! Видишь ложь? Видишь страх? Смотри, что ты натворил с собой! А теперь смотри: разве ты можешь что-то сделать с другими? Загляни в себя!
— Нет! — яростно закричал старый шаман. — Я осуждаю тебя! Слышишь? Я осуждаю твою душу на… Ты погибнешь во мраке… Твоя душа вовеки останется в глубинах земных… в глубинах…
Волчий Сновидец подошел поближе к шаману. Сон вел его, указывая ему дорогу. Кричащий Петухом отступил, Тьма задрожала, страх, пронизывавший ее, вышел на поверхность.
— Загляни в себя, — повторил он. — Ты боишься только себя самого, Кричащий Петухом. То, что ты говоришь о моей погибели, просто смешно. Смотри, как ты сам над собой надругался! Не бойся меня, Кричащий Петухом. Бойся себя. Бойся того, что ты сделал со своей душой. Ты живешь во лжи, как трус — человек, который никогда не осмеливался заглянуть себе в душу!
— Нет! — вопил шаман. Его душа разрывалась от ярости. — Я проклинаю тебя, Бегущий-в-Свете! Волчий Сновидец расправил плечи:
— Больше нет Бегущего-в-Свете.
Кричащий Петухом достал тонкую белую кость, сделанную словно из воздуха. Народ возбужденно зашептался.
— Силой этого священного предмета проклинаю тебя, Бегущий-в-Свете, — дрожащим голосом произнес он. — Да поглотит твою душу Долгая Тьма.
Кричащий Петухом со всей силой подул в трубу.
Волчий Сновидец отшатнулся от трубного звука, слыша в Народе вопли ужаса. Он вдохнул зловонный, полный ненависти воздух, с трудом удерживаясь от рвоты
Он вынул из своего мешочка горсть желтоватых камешков, которые он собирал на берегу ручья, стекающего вниз от гейзера. Он стал разбрасывать их в четыре стороны, как Цапля его учила. Набрав в легкие воздух он что было мочи воскликнул:
— Очищаю это место от зла! — Он швырнул желтый губчатый камешек в огонь. Поднялся столб едко пахнущего желтовато-зеленого дыма. Люди стали пятиться в ужасе. — И развеиваю его по ветру! — Волчий Сновидец взял несколько белых кристаллов, которые Цапля кропотливо выискивала в змеином навозе, и швырнул их в огонь. Пламя затрещало, зашипело, словно его полили водой, и ослепительно вспыхнуло.
— Ты исчадие Тьмы! — зашипел Кричащий Петухом. — Ты злодей! Ты несешь погибель Народу. Уходи прочь, ведьмак!
— Исчадие Тьмы? — улыбнулся Волчий Сновидец. — Я есмь Свет. Я — одно целое с этим огнем. А ты — только призрак. — Сказав это, он нагнулся, взял в ладонь горсть раскаленных углей и поднял их в воздух. До него донеслись испуганные и восторженные крики соплеменников.
— Очищаю себя от твоей скверны, Кричащий Петухом!
Сон холодной волной обступал его. А он все теснил Тьму, окружавшую шамана, отгонял ее прочь, загонял в угли, которые он катал по своему лицу и по голым предплечьям.
