Пока мы подбегали, он профессиональным шоферским приемом ударил каблуками сапог в шины и, выплюнув окурок, окинул нас быстрым недоброжелательным взглядом.
— Мне, в МТС, ему — до Назаровки. Можно?
— Мимо, — буркнул шофер.
— Значит, доедем? — обрадовался агроном.
— Десятку с носа.
Крабов поморгал глазами, умоляюще посмотрел на шофера, на меня.
— Помилуйте, здесь рукой подать. Извините, я бы и заплатил, но у меня всего три рубля. Истратил, не рассчитал.
Он показал глазами на книги и свертки.
— Десятку с носа, — равнодушно отрезал шофер и повернулся к кабине.
— Хорошо, я заплачу, у меня есть, — сказал я поспешно, чтобы покончить с этой неприятной историей.
Я вынул две десятки и подал ему. В этот момент из кабины выглянула девушка, строго посмотрела на меня и голосом, полным обиды, стыда и просьбы, сказала шоферу:
— Папа, зачем ты? Папа…
— Ну, ну, сиди, — как-то сдавленно пробормотал тот и спрятал деньги за голенище сапога.
— Ладно, погружайтесь, — сказал он и влез в кабину, сильно хлопнув дверцей. Мы «погрузились». Крабов, избегая смотреть на меня, заговорил:
— Неудобно как-то получилось. Это я, понимаете, истратился, извините, не рассчитал.
Он, покачивая головой, рылся в карманах.
— Не надо, — остановил я его, — я скоро буду в МТС — рассчитаемся. Пустяки.
Настроение испортилось. На душе стало как-то неприятно. Эх, бывают же люди!.. Пробовал вызвать Крабова на продолжение рассказа, но он ушел в себя, замкнулся.
Я заглянул в заднее окошечко кабины. Шофер, навалившись грудью на баранку, хмуро смотрел вперед. Дочь сидела рядом, почти вплотную к отцу. Я видел прозрачное маленькое ухо, черные волнистые волосы, выбившиеся из-под косынки, тонкую черную бровь, розовое пятнышко на смуглой щеке и кончик носа девушки, «Десятку с носа», — вспомнил я про себя и рассмеялся. Девушка что-то говорила отцу, энергично жестикулируя руками.
Отец молчал. Потом вдруг резко наклонился, выдернул что-то из сапога и передал дочери. Я увидел свои злополучные десятки. Девушка схватила их, зажала в кулак и откинулась на спинку сиденья. Я отвернулся.
Слева, вдали, показалось село.
— Подъезжаем, — крикнул я Крабову.
Он встрепенулся, поднялся на ноги и внимательно посмотрел вперед. Лицо его оживилось, глаза загорелись. Он сорвал с головы шляпу и замахал кому-то. Я удивился и внимательно посмотрел в направлении села. Там, на окраине, еле-еле виднелась маленькая женская фигурка. Женщина подняла над головой платок и замахала.
— Это Лена! — крикнул Крабов мне в ухо, едва не оглушив, и застучал по верху кабины. Машина остановилась. Агроном спрыгнул на дорогу, схватил в охапку поданные мною книги и свертки.
— Заезжайте к нам, очень прошу вас, пожалуйста. Или сейчас, а?
— Тороплюсь я, сейчас не могу, но через несколько дней заеду. Счастливо, до встречи.
Крабов улыбнулся, качнул головой и кинулся к селу. Навстречу ему, напрямик через поле, спотыкаясь и прижимая к груди концы синего платка, бежала жена.
«Хороший человек этот Крабов — морского, воинского воспитания. И жена у него хорошая», — подумал я.
Через несколько минут подъехали к развилке дорог. Мне — вправо, машина идет прямо. Не ожидая полной остановки, я выпрыгнул.
— Счастливо, — крикнул я выглянувшему из кабины шоферу и свернул на проселочную дорогу.
— Постойте! Постойте! — услышал я позади голос девушки и остановился.
— Что такое?
— Уф! Куда вы так торопитесь! — сказала девушка, подбегая ко мне.
Волосы ее растрепались от бега, косынка сползла на плечи, щеки заливал румянец, а большие карие глаза необыкновенно блестели. Я смотрел на нее удивленно.
Девушка смутилась, спрятала подбородок в смятую косынку и, глядя себе под ноги, протянула мне комочек десятирублевок.
— Возьмите, пожалуйста. Папа… это так.
— Что вы! Нет-нет…
Девушка вспыхнула.
— Ах, какой вы. Возьмите же! — потребовала она строго.
Я взял деньги. Девушка облегченно вздохнула и просто, спокойно сказала:
— Ну, вот… До свидания, — и побежала к машине.
И вдруг у меня в душе словно что-то оборвалось, в груди захолонуло.
— Девушка! — крикнул я что есть мочи. — Вы куда?
Она уже вскочила на подножку и, держась за дверцу, повернулась ко мне.
