Однако такие выкрики встречали должный отпор, в первую очередь, со стороны самих партизан.
Очень трудно лечить раненых в партизанских условиях. А переправлять всех на Большую землю невозможно. Значит, надо было решать этот вопрос на месте, создавать партизанские госпитали в самых глухих лесах, на островках среди болот, сохраняя в глубокой тайне их местонахождение.
Выступления Черного перед партизанами и беседы с местными крестьянами в то трудное время сыграли громадную роль. Вскоре деятельность партизан в этих районах заметно усилилась.
Особенно удачны были операции, проведенные отрядами имени Щорса, которые разгромили немецкий гарнизон в Чемолах. Отряд Картухина сделал налет на районный центр Кшивошин, разрушил полотно на узкоколейной дороге Кшивошин — Липск, уничтожил два паровоза на магистрали Брест — Барановичи, ликвидировал несколько бензозаправочных и продовольственных пунктов.
Я уже упоминал, что Иван Николаевич принимал непосредственное участие в наших боевых операциях: то он был под Пинском, то под Барановичами, то в разведке, то на диверсиях. В сентябре 1942 года Черный возвращался с группой партизан из‑под Барановичей. Операция прошла удачно: на одном из аэродромов взорвались мины, два фашистских самолета не поднялись в воздух. А на обратном пути Черному стало известно, что немцы при помощи кшивошинского бургомистра ездят по селам, собирают и грузят на машины и на повозки хлеб, а потом, расцветив повозки плакатами, конвоируют их до железнодорожной станции. Предатель хотел выслужиться перед немецким начальством, показать, что крестьяне его района сдают немцам зерно не только «добровольно», но и организованно.
Партизаны во главе с Черным успели перехватить обоз на самом выезде из Кшивошина. Устроили засаду, открыли огонь по кабинам, и машины остановились. Партизаны расправились с фашистами и самим бургомистром, а зерно вернули крестьянам, затем завели машины, уселись на них и с красными флагами проехали по ряду сел. В Островах и Липске собрали крестьян, и перед ними выступил Иван Николаевич как посланец Большой земли. Он призвал их к борьбе с гитлеровскими захватчиками.
В деревне Залужье после беседы, проведенной Иваном Николаевичем, один из крестьян задал ему неожиданный вопрос:
— А что вы будете с машинами делать?
— В Щару загоним.
— И не жалко?
На это ответили смехом. Крестьянину было жалко исправных машин, но, зная, что немцы все равно бы их себе забрали, он обратился к партизанам с просьбой:
— Вы бы нам разрешили гуму снять. Ведь пропадет. А машинам все равно тонуть.
Гумой они называли резину.
— А зачем тебе?
Сразу заговорило несколько голосов:
— Ну как же!.. Уж вы, товарищ, разрешите!
— Пожалуйста, снимайте!
Крестьяне обрадовались.
— Надо разделить, чтобы всем хватило.
И начался дележ. Старик, очевидно уважаемый всеми, вызывал:
— А ну‑ка, Олесь, подходи! Давай ногу.
Мерил ступню подходившего — и тут же — прямо с покрышки колеса — отрезал его долю.
В какие‑нибудь полчаса машины «разули», а потом помогли партизанам вывезти их к реке и с крутого обрыва сбросить в воду.
* * *
В начале ноября Черный вернулся на Червонное озеро, в штаб. Батя собирался в Москву по приказу центра, а Иван Николаевич оставался за него.
Вскоре и я был вызван на центральную базу, чтобы оттуда направиться в западные области Украины.
Ивана Николаевича я застал в штабной землянке, он беседовал с незнакомым молодым человеком.
— Вот хорошо, что приехал, — сказал Черный, — нам о многом надо потолковать. Познакомься: это товарищ Конопадский, герой Микашевичского кинотеатра, — показал он на своего собеседника.
Еще в пути мы слышали, что в Микашевичском кинотеатре произошел взрыв, но подробностей не знали. Черный рассказывал. В начале ноября каратели–эсэсовцы на хуторе Сенкевичи согнали в здание школы 240 местных жителей — женщин, детей, стариков. Обложили школу соломой и подожгли. Все люди сгорели. Позднее эти каратели прибыли в Микашевичи на отдых. Работающий там киномехаником Конопадский решил отомстить убийцам. Связался с нашими разведчиками, те снабдили его взрывчаткой, научили, как лучше заминировать кинотеатр. Когда каратели пришли смотреть очередную картину, в зале произошел взрыв — и на сто пятьдесят два фашиста стало меньше.
