Женька давно хотела создать что-то из ряда вон. Даже место присмотрела – стену большой трансформаторной будки в паре кварталов от своего дома. Она почти неделю работала над эскизом. Ей представлялась огромная картина метра четыре в высоту и восемь - в длину. Зрителю должно было казаться, что в грязной стене появилась дыра, за которой лежит волшебная страна с лиловым небом, голубыми лугами и парящим в высоте разноцветным аэростатом. На переднем плане, возле исковерканной воображаемым взрывом кирпичной кладки, стояла девочка. Тоненькая, чем-то похожая на Женьку. Она смотрела в провал, не решаясь шагнуть за границу реального мира. Возле ее ног терлась черная кошка – лоснящаяся, словно школьная Глуша.
Конечно, такой сюжет совсем не походил на традиционное граффити, но Женьку это мало волновало. В конце концов, настенные рисунки знаменитого Немо вообще печатали в детских книгах. Он заселял фасады Бельвиля смешными бегемотами, кошками, собаками, бабочками и цветами. А еще часто изображал силуэт черного человека в окружении разноцветной живности. Во всем мире его знали как «сказочника акрила».
Нет, Женька не стремилась подражать известному райтеру. Она просто рисовала мир, куда ей самой хотелось сбежать. Подальше от унылой классной и ядовитой Стекольниковой с ее свитой. Но, кажется, в этот раз побегу было не суждено состояться. Едва прозвенел звонок на перемену, Женька влетела в класс. Рюкзак все так же валялся под партой. Только эскиза в нем не было. Она попыталась вспомнить, не оставила ли его дома, и тут услышала за спиной приглушенные смешки.
Великолепная четверка сидела на подоконнике, возле распахнутого окна. Стекольникова, Дашка Блинова - ее подруга, похожая на куклу для самовара – такая же щекастая и курносая, и два верных оруженосца: Косолапов с Горячевым. Оба длинные, затянутые в узкие джинсы и тесные рубашки. Парни отличались только прическами и папами. Горячев носил выщипанную челку на глаза и был сыном известного режиссера. Косолапов предпочитал локоны до плеч и рассказывал, что его отец – шишка в мэрии. А вот у Блиновой родители были самые обычные. Предприниматели средней руки. Стекольникова приблизила ее к себе не из-за мамы с папой. Просто толстуха Дашка выгодно оттеняла точеную фигуру королевы класса и всегда во всем с ней соглашалась.
Компания шушукалась, поглядывая поверх Женькиной головы. Стало ясно: случилось что-то гадкое. Предчувствие беды было таким же сильным, как желание сбежать из душного класса в город, полный майских запахов и гуляющих с детьми бабушек. Но вместо этого Женька проследила за взглядами четверки и вздрогнула, увидев свой рисунок.
Странно, что она не заметила его раньше. Альбомный лист с концептом висел точно посередине классной доски. Поверх полыхающего закатом неба теперь стоял грязный отпечаток подошвы мужского ботинка. Наверное, кто-то из парней постарался. Эскиз перечеркивала пара ругательств, написанных черным маркером, а к девочке был подрисован носатый уродец, который лапал ее кривыми ручками ниже талии.
Женька почувствовала, как кровь приливает к ушам. В носу защипало. Она зажмурилась в надежде, что когда снова откроет глаза, ее искалеченный рисунок исчезнет. Не будет ни подлой Альки, ни притихших в ожидании бури одноклассников, ни изуродованной волшебной страны. Ничего не будет! И самой Женьки тоже…
- Что, ягодка, тебе не нравится? – Каждый раз, устроив очередную пакость, Стекольникова становилась приторно-сладкой и называла Женьку ягодкой. Из-за ее смешной фамилии – Смородина.
- Она от восторга онемела! – Дашка всегда искала случая поддакнуть подруге, - Эй Смородина-уродина, чего пялишься?
- Ну зачем ты на нее давишь? – Алька продолжала манерничать, - Не каждый может оценить наш художественный вкус.
Не чуя ног, Женька пошла к доске и сняла свой рисунок. Убить! Немедленно. Всех сразу и каждого по отдельности. Вцепиться зубами в горло и перегрызть сонную артерию! Считая шаги, чтобы не заорать, она приблизилась к четверке и уставилась в переносицу Стекольниковой.
Королева и ее свита молчали. Радостно ждали продолжения.
