Сэр Питер спросил далее, много ли копчёного мяса обнаружили в гротах члены экспедиции, когда впервые поднялись на скалы.
Крепс ответил, что мяса там было обнаружено очень немного.
— Мы полагали, — заметил сэр Питер, — что тропи коптили его с целью сохранить на более долгий срок.
— Такого же мнения сначала придерживались и мы. Но потом убедились, что тропи не делали запасов. Когда у них возникала нужда в свежем мясе, они охотились и тут же съедали убитую дичь.
— А вы уверены, что они коптили сырое мясо?
— Абсолютно уверен, — ответил Крепс. — Нам ни разу не удалось заставить тропи хотя бы просто попробовать вареное мясо. Оно вызывает у них отвращение. Сырое же мясо их самое любимое блюдо.
— Но если они такие любители сырого мяса, то в таком случае зачем они коптят его, ведь впрок они его не оставляют?
— Откровенно говоря, я и сам этого не понимаю. Здесь действительно какая-то загадка: тропи, живущие в скалах, не желают взять в рот мяса, которое не провисело над огнём хотя бы день. То же самое они проделывали даже с ветчиной, которую мы им давали, как будто хотели удостовериться, что она тоже прокопчена по всем правилам. Что же касается тропи из «загона», то они с жадностью поедали предложенное им сырое мясо, ни о чём не тревожась.
— И вы из этого не сделали никаких выводов?
— Видите ли, — сказал Крепс, — бывает, что, попав в неволю, животные быстро утрачивают свои прежние инстинктивные привычки, свойственные им в диком состоянии.
— И всё-таки кое-какие факты действительно могут показаться странными, особенно если их сопоставить, — сказал сэр Питер. — Во-первых, тропи предпочитают сырое мясо. Во-вторых, тропи, обитающие в скалах, вопреки своему пристрастию, коптят его, однако не с целью запаса впрок. В-третьих, приручённые тропи сразу же изменяют своим привычкам. В-четвёртых, папуасы-каннибалы охотятся за первыми и не обращают ни малейшего внимания на вторых. Но ведь вы сами, — обратился он к Крепсу, — сказали о приручённых тропи: «Мы собрали самых бездельников»?
— Совершенно верно, — с улыбкой подтвердил Крепс.
— Поставим себя на место папуасов, — продолжал сэр Питер. — Перед ними странное племя — полуобезьяны, полулюди… Одна часть этого племени производит на них впечатление гордецов и свободолюбцев. В некоторых их привычках папуасы справедливо видят нечто гораздо более важное, чем инстинкт или пристрастие, в их глазах это примитивное поклонение огню, признание его магической власти очищения. Другая часть племени, легкомысленная и беззаботная, продаёт свою свободу за несколько кусков сырого мяса; предоставленная самой себе, она сразу же отказывается от тех обычаев, которым до того следовала не инстинктивно и, уж конечно, не сознательно, а просто из подражания. И наши папуасы не ошиблись: первых они сочли за людей, вторых — за обезьян.
Нам кажется, что они на правильном пути. У этого племени, стоящего на границе между человеком и животным, не все особи сумели перешагнуть эту границу. Но мы полагаем, что, если некоторые из них всё же перешли грань, мы вправе требовать, чтобы весь вид был принят в лоно человечества.
«Впрочем, — признавался он потом в разговоре с сэром Кеннетом, — многие ли из нас имели бы право именоваться людьми, если бы нам пришлось перейти эту границу без посторонней помощи?..»
Докладом комиссии Саммера устанавливалось, таким образом, что, поскольку у тропи обнаружены признаки религиозного духа, нашедшие своё выражение в ритуальном поклонении огню, они должны быть приняты в человеческую общину.
Учитывая состояние крайней дикости, в которой пребывает это племя, говорилось в докладе, необходимо взять тропи под защиту, в частности оградить их от всех посягательств со стороны. Комиссия предлагала выработать особый статут, который Великобритания рекомендовала бы Австралии и Новой Гвинее под контролем ООН.
Все эти предложения были приняты подавляющим большинством голосов, и в этот вечер наконец-то облегчённо вздохнул огромный клан английских текстильщиков.
