Это предложение, встреченное поначалу одобрительно, вызвало самые оживлённые споры. Один из старейших членов парламента заявил, что, поскольку понятие «Человек» включает плоть и дух, определить его основные особенности лучше всего могут духовные и светские пэры в палате лордов. Другой член парламента, исходя из того, что речь идёт об определении чисто юридическом, считал наиболее разумным обратиться непосредственно в адвокатуру. Ещё один депутат утверждал, что это дело короля, ведь существует для чего-то его личный Совет. Третий предлагал передать дело колледжу антропологов, четвёртый — колледжу психологов, а пятый даже посоветовал Би-би-си устроить референдум. В конце концов спикер предложил обратиться к обществу, которое объединяло виднейших представителей всех перечисленных областей наук, а именно Королевскому колледжу по изучению вопросов этики и религии. Повернувшись к депутату сэру Кеннету Саммеру, он осведомился, считает ли тот для себя возможным попросить это прославленное общество, одним из самых почётных членов коего он является, назначить нескольких джентльменов для изучения данного вопроса, и в знак согласия сэр Кеннет Саммер два или три раза медленно кивнул головой.
Но лорд-хранитель печати заметил, что, по его мнению, было бы нежелательно держать парламент в стороне от участия в работах. Он предложил, чтобы в эту группу, которая должна оставаться неофициальной, включили нескольких членов парламента, назначенных в частном порядке различными фракциями. Мистер Б. К. Джеймсон, к которому он, казалось, обращался в первую очередь, с улыбкой выставил вперёд обе ладони, как бы желая показать, что он присоединяется к мнению оратора.
И сэр Кеннет Саммер мог вскоре сообщить парламенту об образовании «Комиссии по изучению характерных особенностей человеческого рода с целью создания законного определения человеческой личности». В дальнейшем для большего удобства группу эту стали именовать просто «Комиссия Саммера», по имени её председателя. Сэра Артура Дрейпера попросили принять участие в работе комиссии, помочь юридическими советами, и, кроме того, его присутствие уже как бы гарантировало законность созданной комиссии. Было решено, что заседания комиссии будут происходить по вторникам и пятницам в знаменитой библиотеке Королевского колледжа по изучению вопросов этики и религии, где раньше находился читальный зал Сесиля Родса.
И вот тогда-то всё и началось…
Оказалось, что у каждого из членов комиссии имеется по этому вопросу своя более или менее твёрдая точка зрения, каковая и отстаивалась ими с пеной у рта. Старейшина, которого попросили высказаться первым, заявил, что, по его мнению, лучшее из возможных определений уже дано Уэсли. Уэсли, напомнил он, указал, что нельзя считать Разум, как то обычно делают, отличительной особенностью человека. И в самом деле, с одной стороны, никак не назовёшь глупыми многих животных, а с другой — вряд ли свидетельствуют о мудрости человека такие его заблуждения, не свойственные даже животным, как фетишизм или колдовство. Подлинное различие, по словам Уэсли, заключается в том, что люди созданы, дабы познать Бога, а животные не способны его познать.
Затем слова попросила маленькая седая квакерша с детскими глазами, робко смотревшими из-за толстых стёкол очков; тихим дрожащим голосом она пролепетала, что ей не совсем понятно, как можно узнать, что творится в сердце собаки или шимпанзе, и как можно с такой уверенностью утверждать, что они по-своему не познают Бога.
— Но, помилуйте! — запротестовал старейшина. — Тут нет никаких сомнений! Это же совершенно очевидно!
Но маленькая квакерша возразила, что утверждать — ещё не значит доказать, а другой член комиссии, застенчивый на вид мужчина, негромко добавил, что было бы по меньшей мере неосторожно отрицать, что у дикарей-идолопоклонников есть Разум: они просто плохо им распоряжаются; их можно сравнить, сказал он, с банкиром, который доходит до банкротства, потому что плохо распоряжается своим капиталом. И всё-таки этот банкир — финансист, и финансист куда лучший, нежели любой простой смертный.
