И вдруг неожиданно для всех добавил странно равнодушным тоном:
— Так или иначе, нам кажется, им следовало бы дать ночь на размышление, это бы привело к лучшим результатам.
Судья Дрейпер озадаченно посмотрел на адвоката; взгляды их встретились: зачем защита вносит такое предложение? Ведь и так очевидно: чтобы спокойно обсудить вопрос, присяжным понадобится куда больше времени, чем у них остаётся… «Может быть, он хочет что-то дать мне понять… на что-то пытается намекнуть?..» — подумал судья. И первым отвёл глаза. «Конечно, — подумал он, — конечно! Он прав! Им нельзя давать времени собраться с мыслями…» Он взглянул на часы и произнёс:
— Суд не может принять ваше ходатайство. У нас остаётся ещё полтора часа. Суд считает, что этого времени вполне достаточно, чтобы вынести справедливый приговор.
Сказав это, сэр Артур надел очки.
Наступило тягостное и продолжительное молчание. Только слышалось, как в переполненном зале шаркают чьи-то подошвы и кто-то глухо покашливает. Откуда-то справа донёсся шёпот, но двести голов одновременно с осуждением повернулись в ту сторону, и шёпот сразу стих.
Дуглас не спускал глаз с сэра Артура. С самого начала процесса он старался не смотреть на Френсис. Он заранее решил, что не произнесёт ни слова, при всех обстоятельствах останется безучастным, словно его нет в зале: он хотел присутствовать здесь в качестве некоего символа. Играть эту роль оказалось нелегко, мучительно сжималось сердце. Один только взгляд Френсис, полный боли, страха, мольбы, — и, кто знает, доведёт ли он до конца свою роль? И уж совсем невыносимой мукой оказался запрет не видеть трогательно прекрасного лица с чересчур крупным ртом… Из этих двух пыток приходилось выбирать ту, которая по крайней мере не лишала смысла его поступок, оправдывала риск, на который он пошёл. И до сих пор ему это удавалось неплохо.
У Френсис не было таких оснований сдерживать себя. Сидя между Гримом и Сибилой, она, казалось, не только слухом, но и глазами впитывала каждое слово. Иногда, схватив руку Сибилы, она до боли сжимала её. Иногда, в полном изнеможении закрыв глаза, она откидывалась на спинку скамейки. Когда сэр Артур отклонил ходатайство защиты, Френсис, чтобы не выдать своего волнения, до крови закусила губу. Но в груди у неё что-то вдруг оборвалось.
А Дуг даже бровью не повёл. Как ей хотелось, о, как ей хотелось, чтобы он взглянул на неё — хоть один раз, ну хотя бы в эту минуту! Но они обещали друг другу: он — не смотреть на неё, а она — не искать его взгляда. Он был прав, прав! И она отвернулась.
Теперь она тоже смотрела на судью. Сэр Артур медленно надевал очки. И вот, когда он укрепил их на носу, Френсис заметила вдруг, да, заметила этот беглый, как взмах ресниц, весёлый, дружеский, почти сообщнический взгляд, который скользнул по лицу обвиняемого…
— Видели? — шепнула Френсис в сильном волнении Сибиле.
— Да, — ответила Сибила, — да… похоже, что…
Сибила не кончила фразы, и поражённая Френсис увидела, как она тихонько трижды постучала о деревянную обшивку скамьи.
— Вы и не подозревали, что я такая суеверная? — рассмеялась Сибила.
— Конечно, нет! — ответила Френсис. — Уж кто-кто…
— Подождите, вы ещё и не то обо мне узнаете… Но взгляните на Дугласа!
Дуг, казалось, окаменел. Но если он превратился в мрамор, то мрамор пурпуровый. Он покраснел до корней волос. Губы его приоткрылись, он смотрел на судью удивлёнными глазами, словно перед ним предстал ангел, несущий благостную весть.
— Он тоже заметил, — прошептала Френсис. — Лишь бы…
Но Сибила в страхе сжала руку Френсис и заставила её замолчать. К тому же судья Дрейпер уже взял слово.
— Леди и джентльмены, господа присяжные, — начал он, — в течение трёх дней перед вами выступали свидетели обвинения и свидетели защиты, вы выслушали обвинительную речь, и только по желанию обвиняемого не была произнесена речь защиты. Теперь вам надлежит решить его судьбу. Но прежде, следуя традиции, суд в нескольких словах подведёт итог судебному разбирательству, дабы по возможности облегчить вам принятие трудного и ответственного решения.
Ибо оно действительно трудно и действительно ответственно. Обе стороны дали вам ясно понять, что придётся серьёзно подумать, прежде чем вынести окончательный приговор. Не буду возвращаться к этому вопросу. Мой долг — напомнить вам вкратце показания сторон на этом процессе; я не смогу хотя бы в какой-то степени облегчить вашу задачу: только вам, вам одним, предстоит сделать выводы из всего сказанного.
