— К несчастью, это невозможно! — отрезал отец Диллиген, по-прежнему стоя спиной к присутствующим.
— Но… почему же?
— Тропи может принести присягу, только будучи человеком. Иначе это святотатство, да и не будет иметь никакой законной силы. И потом, как вы хотите, чтобы в качестве истца перед судом выступило существо, не имеющее гражданского состояния? Получается заколдованный круг. И вы сами понимаете, что компания фермеров не станет молчать.
— Мне кажется, мы упускаем из виду самое существо вопроса, — негромко произнёс Вилли.
Все, кроме отца Диллигена, который в позе яростного спокойствия застыл у своего окна, обернулись к говорившему.
— Мы ведь не Общество покровительства животным, — добавил тот.
— Ну и что? — с тревогой спросил Дуглас.
— Чего ради мы станем вмешиваться, если будет доказано, что тропи обезьяны? Разве только для того, чтобы вообще поставить под сомнение право человека пользоваться трудом домашних животных. Опираясь на какие моральные принципы, можем мы протестовать против планов компании фермеров? Ведь в таком случае её намерения не только разумны, но и похвальны: они должны облегчить жизнь человечеству, избавить его от известной доли тяжёлого труда. Не так ли? — обратился он к Дугласу.
— Да, действительно… — ответил тот сдержанно.
— Итак, — снова заговорил Вилли, — планы компании можно назвать преступными только в том случае, если тропи не являются обезьянами, если они, так же как и мы, принадлежат к человеческому роду. К тому же, если это будет доказано, планы компании сразу же рассеются как дым, ибо торговля рабами запрещена, по крайней мере на территории Соединённого Королевства. Но если, напротив, будет доказано, что тропи животные, мы обязаны, дорогие друзья, не только не препятствовать компании фермеров, но и сделать всё возможное, дабы при помощи приручённых тропи облегчить труд человека. Мне кажется, что вот тут в какой-то степени мы попались на удочку собственных чувств. За эти полгода мы слишком привязались к нашим тропи. А нам следует быть объективными. И мы с вами должны не столько думать о судьбе тропи, сколько о том, как бы в один прекрасный день не оказаться соучастниками преступления, если в конце концов будет признано, что тропи люди. В сущности, проблема не так уж нова. Когда была открыта Америка, встал вопрос об индейцах: кто эти двуногие существа, которые, обитая по ту сторону океана, никак не могут претендовать на право именоваться потомками Адама и Евы? Их прозвали тогда «бесхвостыми шимпанзе» и начали вовсю торговать ими. Не повторить той же ошибки — вот в чём наша задача. А всё прочее не должно нас интересовать. Согласны вы со мной или нет? — обратился он к присутствующим. Но никто не ответил на его вопрос.
— Да, — сказала наконец Сибила твёрдым голосом.
— Ну, что же, милые мои друзья, — улыбнулся Вилли, — пока что нам гордиться нечем. Нет ничего легче, чем определить цель. Простите меня, Кутберт, — обратился он к старому Гриму, — но вот уже полгода мы с вами рассуждаем, как антропологи или даже как палеонтологи. Как будто наши тропи — ископаемые. Но ведь они живые, чёрт возьми, живые, как утки или крокодилы. Живут себе и размножаются! Не пора ли нам подойти к вопросу с точки зрения зоологов, как вы думаете?
При этих словах великан Крепс оглушительно расхохотался.
— Чёрт возьми! — воскликнул он. — Вот оно, колумбово яйцо!
— Пусть будет так, — согласился Вилли. — Что мы называем видом? — продолжал он. — Группу животных, пусть даже внешне непохожих друг на друга, но дающих при скрещивании нормальное потомство, способное к дальнейшему размножению. Возьмём, к примеру, датского дога и померанского шпица, они похожи друг на друга не больше, чем кошка на жирафа, но при скрещивании дают потомство. Потому-то мы и относим их к одному и тому же виду — виду собак. И, наоборот, лев похож на пантеру, но, скрестив их, потомства не получишь, и, следовательно, их мы относим к разным видам. Вы понимаете мою мысль? Давайте попробуем скрестить человека и самку тропи. В зависимости от того, удастся наш опыт или нет, всё сразу станет ясным.
