Люди, идолы и боги - страница 33

Переход от культов плодовитости к земледельческим культам особенно ярко проявляется в превращениях, которые претерпевают в Египте божества, связанные с обрядами и жертвоприношениями этих культов. Бог Осирис вначале был всего лишь одним из тотемов племен Нижнего Нила, вероятно, бараном или быком, и уже тогда должен был находиться в центре внимания при магических жертвоприношениях, призванных способствовать размножению тотемного животного, известного первобытному обществу со времен неолита, за 10 или 15 тысяч лет до н. э. Эти обряды продолжались до начала бронзового века (начиная от фаллических обрядов и до культа женского божества, олицетворявшего человеческую плодовитость и известного у греков под именем великой матери богов). Впрочем, неточно говорить только о земледельческих жертвоприношениях в узком смысле слова, поскольку обряд умирания и воскресения, связанный с культом приносимого в жертву животного, встречался в форме обряда плодовитости также и у охотничьих народов до того, как они перешли на стадию обработки земли.

Ясно, во всяком случае, что с развитием сельского хозяйства при благотворном воздействии разливов Нила бог Осирис, почитаемый в образе зверя, был весьма рано отождествлен с определенными природными явлениями.

Начиная с древнейших памятников искусства и письменности Осирис является нам то в связи с солнцем, то имеете с духом зерна, то объединенный с самим Нилом. И прежде чем предстать в облике человека, Осирис уже считался символом всякого природного обновления, в качестве силы, которая регулирует смену времен года и жизнь растений. Ему приносили в дар первые снопы принадлежащего ему по праву урожая, чтобы «выкупить» остальное и потребить в пищу. То же ритуальное значение имеет жертвоприношение первенцев, которое Библия считает обычаем, заимствованным евреями у египтян.

Осирис умирает и воскресает ежедневно, как солнце; он умирает и возрождается в соответствующие времена года, подобно зерну; его символическая мученическая смерть и воскресение превратились для группы людей, зависящей от этого божества, в залог жизни. Так и возникает, в зародышевой форме, идея искупительной смерти бога, которую мы позже встретим во всех религиях спасения, и в конечном счете в христианстве. С того момента как Осирис стал персонажем легенды, его образ продолжал развиваться, все более обогащаясь разнообразными мотивами.

Совершенствование сельского хозяйства оказалось возможным благодаря открытию новых орудий производства, которые в свою очередь стимулировали формирование господствующего класса и масс порабощенных рабочих. Вот тогда-то Осирис и становится героем, мифическим первым царем, который изобрел приемы земледелия и научил им людей, распорядившись одновременно относительно устройства общества. Не нужно забывать, что обряд, иначе говоря, первичная форма, которую техника принимала в обществе, всегда предшествует мифу, а не наоборот.

Превращенный в божество по образу и подобию царя, Осирис приобретает все характерные черты фараона: он повелевает, господствует, управляет природой точно так же, как самодержец властвует над обществом. Он берет себе в жены свою сестру Исиду, в соответствии с брачными обычаями фараона, проистекающими из древнейшего закона матриархата и стремления сохранить землю в руках одной семьи. Божественная чета родила сына Гора, которому суждена была блестящая карьера в египетской мифологии. И поскольку погребальные мотивы преобладают в судьбе каждого земледельческого божества (дело в том, что, в представлении народа, солнце каждый вечер спускается в царство теней, а зерно, брошенное пахарем в землю, ждет в подземелье часа воскрешения), постольку и Осирис вскоре стал покровителем мира тьмы. С ним отождествляется каждый фараон; с ним надеется некогда воскреснуть для лучшей жизни египетский труженик, низведенный до положения раба, как и подавляющее большинство народа.

Впоследствии культ этого божества оказал большое влияние на греко-римский мир.

Очевидно, что в обрядах и мифах Осириса мы сталкиваемся с первичной формой многих мотивов христианской идеологии. Иначе и быть не могло: обе эти религии зародились пусть, правда, в различное время и в разных местах, но зато в одинаковой обстановке, в обществе, построенном на рабовладельческих принципах.