— Только никто не кидает, — закончила она. — Потому, что их продать можно. Вот. Так что не пропаду.
— А еще я полы мыть могу, — с жаром продолжила она. — И за хозяйством следить. Если надо — все делать буду. В огороде работать буду, я умею! Да, все что скажут — сделаю! — закончила она. — А главное, я буду дома. ДОМА, Настюха!.. — по щекам темноволосой девочки потекли капельки. Голос дрогнул.
Настя понимала. Едкий червячок зависти разъедал душу. Она боролась с ним, но тот был сильнее.
— Вон, бабушка написала, что очень ждет, — продолжила темноволосая девочка, борясь, чтобы не разрыдаться. — Что они и маму давно простили, и очень жалеют, что не могут приехать за мной. И мне очень рады будут…
— А если там опять война начнется? Что тогда? — Настя понимала слабость своих аргументов, но червячок не давал сидеть и смотреть на чужое счастье. Внутри что-то горело, корежило душу, как она ни пыталась это задавить.
— Будет война — пойду воевать! — задрала подбородок Яна. Смотрелось бы это смешно, если бы не серьезный взрослый взгляд малолетней на вид девчонки, принявшей важное решение и не собирающейся отступаться. — Говорят, у них даже женщины воевали! Снайперами были. Научусь стрелять и пойду!..
Настя сидела и смотрела своим «фирменным» взглядом с прищуром. Она понимала, как далеки грезы девочки от возможной реальности, жизнь уже обтесала в ее детской душе чувство глупой надежды. Сказок не бывает, фантазии — на то и фантазии, чтобы никогда не сбываться. Никто не знает, что ждет ее на исторической родине, даже если она благополучно туда доберется.
…Но уж хуже, чем здесь там точно не будет, и в этом она была с Янкой абсолютно солидарна.
— А зачем ты мне все это говоришь? — наконец вздохнула Настя. — Попрощаться хочешь?
Яна встала, подошла к двери и прислушалась. Наверху кто-то ходил. Через минут все стихло.
— Нет. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
Воцарилось молчание. Настя открыла рот, но не смогла издать ни звука. Янка воспользовалась этим и продолжила:
— Абхазия далеко, одной туда добираться будет сложно.
— А вдвоем? Вдвоем легче? — наконец отпустило Настю. Захотелось истерически рассмеяться.
— А к двоим меньше цепляются. Поверь, я знаю. Проходила.
Яна говорила серьезно. ОЧЕНЬ серьезно. Смех застрял в горле.
— А что я буду там делать?
— Все, что захочешь, — улыбнулась подруга. — Я скажу, что ты мне как сестра, и тебя тоже примут как родную. Там с этим строго. У нас не принято делится. Если семья — то большая, и все друг друга любят и уважают. И поддерживают.
От вида лучезарной улыбки Яны Насте стало не по себе.
— Но я не такая! Я светлая! И волосы у меня светлые!
Собеседница лишь ухмыльнулась. Дескать, чего тебе, глупой, объяснять?
— Насть, тебя примут. Как родную. Я спросила в письме. Вот. — Она указала на строчку внизу, на другой стороне клочка. — И у тебя тоже будет дом. И семья. Хоть и не родная, но зато там тебя будут любить и защищать. И никто-никто не даст тебя в обиду. Понимаешь? Главное — добраться до границы! Абхазия далеко, через полстраны придется топать! Ну так что, ты со мной?
Глаза Яны с надеждой смотрели на нее. Настя протянула назад мятый листок и почувствовала, как из глаз текут слезы.
— Да. Я с тобой.
А затем обе девочки разревелись.
Глава 1. Романтические отношения
Июнь 2006. Подмосковье, штаб-квартира ордена
Сергей Аркадьевич Громов, глава ордена, со вчерашнего дня ставший таковым не только по названию, но и по сути, зло кинул подставку для авторучек в стену. Та противно лязгнула, разлетаясь на мелкие кусочки. Плохо. Очень плохо. Совсем докатился — эмоции сдержать не может.
Да, после такой ночи трудно не докатиться, но профессионалы они, в конце концов, или нет?
Сел. Закрыл глаза. Досчитал до пяти. Почувствовал, что отпустило. Открыл и окинул взглядом комнату и сидящих перед ним людей.
— Кто еще?
— Пока только Литвина. Но остальные офицеры начинают задавать слишком много вопросов. Если их срочно чем-нибудь не занять, вопросов станет еще больше, — выдавил начальник службы безопасности, Петр Сергеевич Головин, сцепив пальцы в замок.
— Ну, так займи их, займи, Петя! Как маленький, честное слово! — хозяин кабинета устало откинулся на спинку кресла.
