— Я думала, это мистер Сартори, — говорит Кит.
— А что случилось? — заглядывает в комнату Лю, ожидая, наверное, увидеть, как вода сочится по потолку или еще что похуже.
— Это раковина. Опять засор. Что я только ни делала, чтобы его пробить, ничего не выходит. Сначала вантузом. Потом молитвой. Потом вылила туда столько «Крота», что им можно было бы растворить весь Бруклин.
— Как только увижу Тони, скажу ему, чтобы он немедленно все исправил.
— Спасибо. — Если кто и может повлиять на домовладельца, так это тетушка Лю. Как-никак, она его родственница.
Тетушка Лю надевает свои перчатки.
— Я хотела узнать, будете ли вы заняты сегодня после обеда. Мне было бы приятно, если бы вы заглянули ко мне на чашечку чая.
Прежде она никогда не приглашала Кит к себе. Все жильцы знают неписанные правила. Лучше держаться от соседей на известном расстоянии; не возбраняется послать им задушевную открытку или подарочек, но не более того, потому что нет ничего хуже, чем приятель-сосед, который заходит слишком часто, болтает слишком долго и берет твои вещи. Кит говорит:
— Спасибо за приглашение, но сегодня мне нужно закончить статью. Может быть, в другой раз.
— Как вам угодно; дайте мне знать, когда будете свободны. Я разбирала свои вещи и подумала, может, что-то из них вам бы понравилось, — Лю оглядывает комнату, — или пригодилось в хозяйстве.
Кит обдумывает предложение Лю заново. Нет ничего более соблазнительного, чем бесплатный блошиный рынок, где ты — единственный покупатель. К тому же тетушка Лю очень походит на бабушку Кит. Она самоуверенна и проницательна, и этому стоит у нее поучиться. Не все женщины могут позволить себе носить огромную брошь в виде стрекозы, а потом взять и подарить ее кому-нибудь.
— Может, я зайду около четырех?
— Буду рада, — говорит Лю улыбаясь. — Тогда до встречи.
— Как жисть, тетушка Лю? — подходя к квартире Кит, спрашивает Тони Сартори.
— Прекрасно, чего не могу сказать о ее раковине. — Тетушка Лю подмигивает Кит, пока мистер Сартори входит в комнату.
— Да-да, здесь всегда что-нибудь да не ладно, — ворчит он.
Лю, держась за перила, спускается по узкой лестнице. Сейчас начало октября и на улице не так уж и холодно, но она уже надела свое норковое пальто, полами которого, словно герцогиня шлейфом, подметает ступени. Какой бы ни была температура, с сентября по июнь тетушка Лю носит это пальто.
— Проходите, — приглашает Кит, хотя Тони и так уже вошел в ванную. — Тетушка Лю красавица, — говорит она в надежде угодить ему.
— Чушь. С тех пор сто лет прошло. Говорят, она была самой при-вли-ка-тель-най девчонкой в городе.
— Неужели.
— Н-да. Говоришь, тут течь.
— Засор. В раковине. В ванной, — поправляет его Кит.
— Опять? — говорит Тони так, будто это вина Кит.
Тони Сартори — человек маленького роста со светлыми волосами и густыми черными бровями. Он похож на безобидного деревенского простачка, но его манера говорить впридачу к хриплому голосу почему-то немного пугает ее.
Кит нервно хихикает:
— Извините. Я ночи напролет только и делаю, что выплевываю в раковину косточки от оливок, чтобы вам было чем заняться.
Тони Сартори глядит так, будто сейчас выругается, но вместо этого вдруг улыбается:
— Спакойна, Мисс Пенсильвания. Прочищу щас.
Кит усмехается. Он раскрутит трубу под раковиной, прочистит ее, а потом, поставив на место, обмотает изоляционной лентой — и вернется через две недели, чтобы повторить всю процедуру снова.
— На этот раз без водопроводчика не обойтись, — говорит он из-под раковины.
— Ура! — радостно хлопает в ладоши Кит.
Сартори цепляется за раковину и встает. Ванная Кит от пола до потолка оклеена письмами с отказами из всех театров, начиная с Аляски и заканчивая Вайомингом. Это вариации на тему: хорошие характеры, хорошие диалоги, но «вы совершенно не умеете рассказывать истории, мисс Занетти». Тони Сартори читает одно из них и качает головой:
— Может, оставишь этот бред. На фига, если получаешь такие письма.
— Сейчас я пишу историю получше тех, — говорит ему Кит.
— Как знать. Видно, в театрах просто нет таких, которые могли бы оценить твои труды, — пожимает плечами Сартори. — Да и что щас за театры. Не такими они были. Раньше всяк мог себе позволить туда сходить, посмотреть на девчачьи танцульки да послушать музыку. Теперь это чертовски дорого. Они обдирают тебя как липку, а кресла такие маленькие и твердые, что ноги затекают, прежде чем спета первая песня. Моей жене нравится «Призрак оперы». Чего уж там этакого. Какой-то придурок в маске пугает хорошенькую девчонку, а потом распевает песни об этом.
