Вероятно, у Павла Вершинина личные мотивы. И если он использует эмоции Эмили, чтобы добиться своего, то и она вправе играть у него на нервах для собственной выгоды.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он резко кивнул:
– Я согласен на ваши требования в отношении вашего отца, но вы исчезнете до тех пор, пока я не заключу сделку. Если вы решили болтать и по глупости сорвете мне сделку, я лично уничтожу вас и вашего отца.
Павел подъехал к дому в пригороде Лондона по адресу, который назвала ему Эмили.
– Вы живете здесь? – Уютный домик, построенный в ложном стиле эпохи Тюдоров, был совсем не похож на жилище, которое представлял себе Павел.
– Это дом моего отца, – отрезала Эмили. – Я жила в квартире, но месяц назад вернулась сюда.
– Должно быть, ваши дела плохи, раз вы вернулись в родительский дом.
Она одарила его жестким взглядом:
– Не воображайте, будто знаете меня или мою жизнь. Мне нужно двадцать минут, чтобы уладить кое-какие дела и собрать вещи.
Павел открыл дверцу автомобиля и пристально посмотрел на Эмили:
– Я иду с вами.
– Ни в коем случае.
– Выбора у вас нет. Пока мы не приедем в место назначения, я с вас глаз не спущу.
Она с вызовом сверкнула глазами:
– Если вы скажете или сделаете что-нибудь, что побеспокоит моего отца, о нашем соглашении придется забыть.
– Тогда вы будете сами расхлебывать последствия.
– Как и вы. – Внезапно ее лицо преобразилось и стало почти по-детски мягким. – Пожалуйста, Павел. Ему сейчас очень плохо. Вы, вероятно, с ним не встретитесь, но, если вы его увидите, прошу вас, будьте с ним добрее.
Павла не беспокоили чувства ее отца. Однако он уступил ее искренней мольбе:
– Я не скажу ничего, что может его расстроить.
Выражение лица Эмили снова стало суровым, и она решительно выбралась из машины.
– Тогда пошли.
Павел последовал за ней через парадный вход в просторный, уютный дом.
– Папа?! – крикнула она, стоя у лестницы. – Это я. Я сейчас принесу тебе чай. – Не дожидаясь ответа, она направилась в большую кухню-столовую, включила чайник и протянула руку к трубке домашнего телефона.
Павел схватил ее за запястье прежде, чем она успела набрать номер:
– Кому вы звоните?
– Своему брату. Я говорила, что мне нужно уладить кое-какие дела. Отпустите мою руку.
Не доверяя Эмили, Павел все же подчинился и отошел, но недостаточно далеко для того, чтобы оказаться не в состоянии отключить телефон, если она что-то затеет.
– Джеймс? – сказала она в трубку. – Это я. Слушай, извини, что предупреждаю так поздно, но мне нужно, чтобы ты приехал и побыл с папой всю следующую неделю, а не только сегодня.
Судя по выражению ее лица, она была недовольна ответами своего брата.
Эмили была явно властной, но определенно любящей сестрой. Павел вполне мог представить, как она командовала братом с момента его рождения.
Он подумал о человеке, которого всегда считал братом. Это был именно тот человек, который скорее угробит унаследованный от отца бизнес, чем продаст его Павлу.
Если Павел открыто восхищался Маратом Плющенко, то тот никогда не скрывал своей ненависти к нему. Когда Павел серьезно заболел и оказался при смерти, Марат мечтал, чтобы мальчишка, которого он всегда называл кукушонком, умер.
В конце разговора Эмили произнесла:
– Мэнди побудет с ним днем, если тебе придется поехать в офис. Я прошу тебя пожить у него всего неделю. А потом отправишься в Амстердам.
Затем она сделала еще один звонок и попросила передать какому-то Хьюго, что берет недельный отпуск.
– Вы закончили? – спросил Павел, когда Эмили положила трубку.
– Да.
– Своему парню вы звонить не будете? – Он даже не пытался скрыть сарказм.
В ответ он впервые за тридцать четыре года жизни удостоился самого сурового взгляда.
– Нет. – Она отправилась к чайнику.
– Я люблю черный кофе с одним кусочком сахара, – сообщил ей Павел, когда она положила пакетик чая в кружку, налила в нее горячей воды, добавила немного молока и все активно перемешала.
– Вот и замечательно! – Она быстро прошла мимо Павла с кружкой.
– Вообще-то гостей принято угощать.
Она остановилась так резко, что чуть не выплеснула чай.
– В этом доме вы не гость и никогда им не будете.
