— И откуда проистекает эта преданность?
— Из непобедимой симпатии, которую я питаю к вам.
— Значит, вы влюблены в меня? Признайтесь в этом поскорее, это проще.
- Возможно, но сегодня я вам не могу этого сказать, когда-нибудь в другой раз.
— Лучше будет, если вы мне этого никогда не скажете.
— Почему?
— Потому, что в результате могут быть две вещи.
— Какие?
— Или я оттолкну вас, и тогда вы на меня рассердитесь, или я сойдусь с вами, и тогда у вас будет печальная любовница: женщина нервная, больная, грустная; если веселая, то веселость ее хуже печали, женщина, харкающая кровью и тратящая сто тысяч франков в год; это хорошо для богатого старика, как герцог, но очень скучно для такого молодого человека, как вы. Вот вам подтверждение: все молодые любовники, которые у меня были, очень скоро меня покинули.
Чего стоили все эти возражения перед лицом болезненного и потому трогательного очарования Мари, звучавшего, несмотря ни на что, словно аккорд? И на следующий вечер в одиннадцать часов Аде (именно такое прозвище она даст ему, составив его из инициалов «А. Д.») незаметно проникает в апартаменты в доме № 11 по улице Мадлен. Штакельберг явился, Мари не приняла его, путь был свободен. Несколько мгновений, которые он провел с ней, были наслаждением. «Даже если мне осталось жить совсем недолго, я переживу нашу любовь», — сказала она, покидая Дюма, и он был так уверен в своей любви, что слова его возлюбленной вызвали у него слезы и лишь усилили его чувства.
После этой ночи последовали другие, столь же прекрасные, так как у Мари был тот экстраординарный дар, которым обладают только великие влюбленные, дар с бесконечной благодарностью отдаваться удовольствию.
Как она была изумительна в те бессонные ночи, когда она, в одном пеньюаре из белой шерсти, садилась перед прыгающими огоньками камина! Давая передышку сладострастию, ее тело иссушал кашель.
Однако их любовь была вынуждена считаться с похотливым стариканом. Аде был любовником, возлюбленным, но не больше. У куртизанки есть только одна свобода — свобода, за которую она согласна платить. Бабочку пришпиливают в золоченой коробке, которую ей же и подарили. Расположение, которое она проявляла к молодому любовнику, было похищено из того, что полагалось старику, а потери, которые наносил его беззубый рот обожаемому телу, представить себе нетрудно. Куртизанка представляет собой противоположность замужней женщины. Но, к счастью, чувства заставили ее рисковать. Как-то утром она отправляет ему свой расписанный распорядок дня, в котором перечислены места, где он может ее найти, и обозначено время их ночного свидания. Она обедает с ним и пускает его в свою ложу. Вечер своего сына описал Дюма-отец, а потому обратимся к этому свидетельству: «Я прохожу в коридор; дверь ложи бенуара открывается. Я чувствую, что кто-то пытается меня остановить, схватив за полу пальто; я оборачиваюсь и вижу, что это Александр. «Закрой глаза, просунь голову в дверной проем. Не бойся, с тобой не случится ничего неприятного». И действительно, едва я закрываю глаза, едва я просовываю голову в дверь, я чувствую, как к моим губам прижимаются другие дрожащие, горячечные, пылающие губы. Я открываю глаза: восхитительная молодая женщина двадцати-двадцати двух лет стояла лицом к лицу с Александром; это она только что подарила мне эту совсем не дочернюю ласку. Я ее узнаю, так как видел несколько раз на авансцене. Это была Мари Дюплесси.
- По-видимому, вам нужно прийти в себя? [говорит она ему].
— Говорите, говорите, возможно, вам поверят!
— О, я отлично знаю, что вас не интересует репутация; но почему тогда вы так жестоко поступаете со мной? Я уже два раза писала вам, чтобы назначить свидание на бале в Опере…
— В два часа ночи?
— Вот видите, вы получили мои письма…
— Несомненно, я их получил.
— Почему же вы не пришли?
— Потому что с часа до двух ночи под часами в Опере можно встретить только умных людей в возрасте от двадцати до тридцати лет или сорока-пятидесятилетних идиотов. А так как мне уже исполнилось сорок, я был бы непременно отнесен к последней категории праздными зеваками, что меня унизило бы.
