А их нянюшки? Сейчас, оглядываясь назад, Фелисити, насколько ей позволял опыт двадцатиоднолетней девушки, понимала, что обязанности нянюшек не кончались, когда ее и Талли укладывали спать. Но она не собиралась признаваться в этом, чтобы не усугублять отрицательные стороны их воспитания, которое и без того считалось нетрадиционным.
Да ведь если распространится слух о том, что их воспитанием занимались подружки отца, для сплетников из высшего света это будут именины сердца!
Поэтому Фелисити и заняла оборонительную позицию:
– Да нет же, тетя Минти, ты ошибаешься! Вспомни, например, нашу нянюшку Ташу. Она приходилась дальней родственницей самому царю!
– Самому – кому? – переспросила тетя Минти.
– Царю, – сказала Пиппин. – Это вроде короля или императора.
– Ха! Большинство из них полусумасшедшие, так что таким родством, на мой взгляд, нечего хвалиться.
– А нянюшка Лючия? – вставила слово Талли. – Она была респектабельной вдовой. Ее муж, герцог, был министром финансов у неаполитанского короля. Папа обожал ее, потому что, как он говорил, она умела его рассмешить.
Пиппин тоже подала свой голос в защиту нянюшек:
– А ваша нянюшка Джамилла была, кажется, дочерью знаменитого арабского врачевателя?
– Это правда, – подтвердила Фелисити. – А ее мать была фрейлиной при дворе шведского короля. Когда ее отца пригласили в Париж, Джамилла вышла замуж за герцога де Фрэна, одного из советников Наполеона. Так что, как видишь, наши нянюшки были настоящими благородными леди, и поэтому то, как я поглядела на Тэтчера, было продиктовано исключительно практическими соображениями.
– Флирт по практическим соображениям, – пробормотала себе под нос Талли, подмигнув Пиппин, которая усмехнулась в ответ.
Фелисити предпочла игнорировать это.
За последние полчаса Фелисити Лэнгли обнаружила нечто гораздо более удивительное, чем тот факт, что человек, с которым она была почти помолвлена, вернулся в Лондон. Фелисити узнала, что с сестрой-близнецом у нее гораздо больше общего, чем волосы одинакового медового цвета и голубые глаза их матери.
Потому что, взглянув на чеканный профиль Тэтчера, когда он словно нанес мисс Браун неожиданный удар с фланга, напомнив о несуществующей маркизе, она испытала абсолютно глупое, неподобающее романтическое чувство, подобное ощущению, охватившему ее вчера, когда она, открыв дверь, увидела его на пороге своего дома: ну почему этот потрясающий мужчина не ее герцог?
Тэтчеру казалось, что весь Лондон съехался сюда, чтобы повеселиться на замерзшей Темзе. К счастью, за исключением мисс Браун и ее мамаши.
Очевидно, сестры Лэнгли и леди Филиппа не разделяли со своей бывшей одноклассницей ужаса перед толпами простого народа. Эти леди, судя по всему, были счастливы находиться среди простолюдинов, как их называла мисс Браун. Даже сонные глаза тетушки Араминты оживились, когда она увидела массу народа вокруг.
Тэтчер глубоко вдохнул свежий морозный воздух и тоже улыбнулся.
Находиться здесь было гораздо приятнее, чем отдаться в руки Вестона и множества других портных, сапожников и шляпников, которых его тетушка к этому времени наверняка выстроила, в очередь перед его резиденцией на Гросвенор-сквер.
– Полно тебе, Герцогиня, – говорила мисс Талли, схватив сестру за руку. – Загляни туда! Какие огромные качели! Помнишь, как папа водил нас качаться на качелях в Женеве? Идем скорее, чтобы успеть занять очередь!
– Не пойду! – ответила она. – Едва ли в нашем возрасте подобает развлекаться таким образом.
– Не подобает? Какой вздор! – отвечала Талли. – Зато это весело, Фелисити. Я уже давно не видела, как ты улыбаешься. Идем, повеселимся все вместе.
Мисс Лэнгли, покачав головой, настояла на своем.
– Не пойду. Это забава для детей. К тому же пустая трата денег.
– Тогда я сегодня вечером сэкономлю на дополнительной свече, – заявила ее сестра и умчалась, схватив за руки кузину и тетушку Минти.
– Так я и поверила, – проворчала мисс Лэнгли. – Она забудет о своем обещании и снова примется клянчить огарки-свечи, чтобы прочесть еще одну главу.
Тэтчер рассмеялся и получил за это сердитый взгляд от своей, как говорится, хозяйки.
