| Лет пятнадцати их послали в Дрезден. Там, помимо всего прочего, им предстояло приобщиться к миру музыки. |
| And they had had a good time there. | Время они провели замечательно. |
| They lived freely among the students, they argued with the men over philosophical, sociological and artistic matters, they were just as good as the men themselves: only better, since they were women. | Жили в студенческой среде. Жарко спорили с юношами о философии, общественной жизни, искусстве и ни в чем не уступали сильному полу, пожалуй, даже превосходили: как-никак они - женщины! |
| And they tramped off to the forests with sturdy youths bearing guitars, twang-twang! | Ходили в походы по лесам, и у ладных спутников непременно оказывались гитары. |
| They sang the Wandervogel songs, and they were free. | Сколько песен они перепели, наслаждаясь свободой. |
| Free! | Свобода! |
| That was the great word. | Какое великое слово! |
| Out in the open world, out in the forests of the morning, with lusty and splendid-throated young fellows, free to do as they liked, and—above all—to say what they liked. | Перед ними распахнут весь мир, их привечают предрассветные леса, рядом - здоровые молодые парни. Делай что хочешь, говори (это еще важнее!) что хочешь! |
| It was the talk that mattered supremely: the impassioned interchange of talk. | Ведь разговоры, страстные споры, обмен мнениями - главное! |
| Love was only a minor accompaniment. | А любовь - нечто второстепенное. |
| Both Hilda and Constance had had their tentative love-affairs by the time they were eighteen. | К восемнадцати годам и Хильда, и Констанция уже познали мужчин. |
| The young men with whom they talked so passionately and sang so lustily and camped under the trees in such freedom wanted, of course, the love connexion. | Конечно же, их спутники, с которыми они так неистово спорили, так ладно пели, ночевали под раскидистыми деревьями, добивались близости с девушками. |
| The girls were doubtful, but then the thing was so much talked about, it was supposed to be so important. | И те, поколебавшись, уступили. Ведь о половой жизни столько говорят. Значит, это и впрямь нечто важное. |
| And the men were so humble and craving. | Да и мальчишки ведут себя достойно, сдерживая страсть. |
| Why couldn't a girl be queenly, and give the gift of herself? | Так почему же девушке не проявить воистину царскую щедрость и не одарить поклонника своим телом? |
| So they had given the gift of themselves, each to the youth with whom she had the most subtle and intimate arguments. | И девушки одарили, выбрав наиболее остроумных и задушевных собеседников. |
| The arguments, the discussions were the great thing: the love-making and connexion were only a sort of primitive reversion and a bit of an anti-climax. | Ведь самое приятное, самое главное - в беседах. А в постели - жалкое подобие приятного, пожалуй, даже разочарование. |
| One was less in love with the boy afterwards, and a little inclined to hate him, as if he had trespassed on one's privacy and inner freedom. | И девушки сначала охладели к приятелям, потом появилась неприязнь: будто парни посягнули на нечто сокровенное, на внутреннюю девичью свободу. |
| For, of course, being a girl, one's whole dignity and meaning in life consisted in the achievement of an absolute, a perfect, a pure and noble freedom. | Ибо в чем суть и смысл девичества, в чем его достоинство? Достичь полной, безоговорочной, беспорочной и благородной свободы! |
| What else did a girl's life mean? | В чем еще смысл девичьей жизни? |
| To shake off the old and sordid connexions and subjections. | Решительно избавиться от стародавних постыдных оков, от зависимости от мужчины. |
| And however one might sentimentalize it, this sex business was one of the most ancient, sordid connexions and subjections. | И как бы ни приукрашивали все прелести половой жизни, именно они суть древнейшие оковы, орудия постыднейшего рабства. |
| Poets who glorified it were mostly men. | И воспевали их в основном поэты-мужчины. |
| Women had always known there was something better, something higher. | Женщины-то исстари понимали, что есть на свете ценности поважнее, поблагороднее. |
| And now they knew it more definitely than ever. |
