Взяла его за руку и повела прочь. Через квартал, у телефонной кабины, она остановилась:
– Подожди, я позвоню.
Сделала два звонка. Первый – домой. Мать ей сообщила, что отца, разумеется, нет ни дома, ни на работе, что доченька сама тоже может не приходить и что вообще – ей плевать на них обоих, вот только непонятно, почему ее разбудили в такую поздноту. Милита вежливо пожелала спокойной ночи и дернула рычаг. Второй звонок был в клуб. «Привет, – сказала она, – это Милита. А учитель есть? Передай ему тогда, что меня сегодня не будет. Не-е, все в порядке, просто тут кое с кем разборка. Сама справлюсь, пока.»
Потом вышла и сообщила:
– Странно. Трубку почему-то Ритка взяла. Учителя в кабинете нет, зато какой-то мужик орет дурным голосом. Чего там за игры такие?
Собеседник тупо глазел на нее. Он явно не знал, чего там за игры. Он молчал, ожесточенно моргая.
– Новый «тест» придумывают, что ли? – задумчиво предположила Милита. И вдруг рассмеялась, широко и свободно. – Ну, этот хрен и обрадуется, когда узнает, что его любимую Дашеньку укокошили! Эх, увидеть бы его рожу…
Тут студент, наконец, допер.
– Ты ее… – сказал он дряблым голосом. – Ты ее… – Реплика не далась. Тогда он сделал шаг назад. Потом еще шаг. Потом развернулся и… Пробежать смог всего полтора шага: его схватили за плечи, развернули обратно, плюнули в лицо:
– Ведь не умеешь ножками работать, уже проверили! Мало мне забот, так еще с тобой нянчись!
– Ты… Это ты ее… – бормотал он.
– Ну, я! – крикнула Милита. – Жизнь тебе спасла, умнику!
Студент явно сошел с ума – рвался, рвался из железных объятий.
– Послушай, – в отчаянии сказала Милита, – ты же ничего не знаешь. Про клуб наш… Там же такое творится! «Тест на унижение» – это он так в нулевую группу принимает. Никогда ему не прощу! Представляешь, сказал, что хочет ноги мои проверить, связал их резиной, вот здесь, внизу, а сам после этого… – Она зажмурилась на миг, зашипела. – С-сволочь! Предатель, птичка сраная! Если будет у меня сила, хотя бы как у «старухи», я сверну ему шею, точно. Дашка – дура, глупо быть чокнутой…
Студент совсем обезумел. Исступленно мотал головой и хныкал.
– Ну послушай ты меня хоть минуту! – дико заорала Милита. – Мужик ты или нет, в конце концов! – Закусив губу, чтобы сдержаться, легонько шлепнула его по щеке. Получилось не очень легонько, зато эффективно.
Он замер. Беспомощно посмотрел в ясное девичье лицо и выдавил вопрос сквозь спазмы в горле:
– За что ты ее?
– Наконец-то, – облегченно вздохнула девочка. – Проснулся… Чего ты, в самом деле? Подумаешь, приключение! Случайно это получилось, понятно, слу-чай-но. Я же хотела поймать Дашку, а потом выдать ей всю правду. Про себя и про Игоряшу – пусть от ненависти лопнет. Месяц назад я струсила, сразу не призналась. Идиотка! В зеркало теперь противно на себя смотреть… А учитель лечить ее собрался, суку Баскервилей свою, потому что она его из квартиры вытурила. Канат и шприц – это ведь его план, не мой. Зато у меня папиных отмычек до фига…
Юноша смотрел на нее, потихоньку возобновляя мыслительный процесс. Нервно переступал с ноги на ногу, часто моргал и думал. Моргал и думал… «Пробуждение силы зла», – думал он. «Силы зла, – думал он. – Пробуждение…» Мыслительный процесс гнусно циклился, циклился, циклился.
– До чего бездарно! – Девочка впервые за вечер откровенно поежилась от холода, даже сунула руки себе под мышки. – Такую следственную работу провернуть, обидно… Уже представила, как обезврежу женщину-монстра, как передам ее своему папаше, сделаю товарищу майору подарочек. Ну, отец опупел бы! А то за человека меня не считает, жлоб, хоть и любит. Хи-хи, да ха-ха. Твердит – надо быть личностью… А учитель, подонок недоразвитый, твердит, что надо быть сильной. Я так решила – надо быть и сильной, и личностью.
– И что теперь? – спросил студент.
– Что – что? Давно пора отсюда исчезнуть. Ты один живешь или с родичами?
– С родителями.
– Малыш, если к тебе нельзя, то пошли ко мне. Не боись, у меня такая мамаша, что ей все на свете по фигу. А отца дома нет, я только что звонила. Запремся в моей комнатке… И вообще, малыш, не тем мы с тобой ночью занимаемся!
