Роман только растерянно моргал. Вид у него был изумленный. Он глубоко вздохнул.
– Ну и ну! А я-то считал Новый Орлеан городом греха. Получается, что тихий, скромный Сент-Гален не уступит ему в греховности и коррупции. Вы с этим Джебом действительно считаете, что Джоша убил какой-то наркоделец?
Шелли скривилась.
– Не знаю. Наверное, мне хочется, чтобы было так, потому что это легче принять, чем самоубийство.
– Хм. Я готов согласиться, что самоубийство признать труднее, но посмотри, как ты ошибалась насчет денег, которые он взял с Боллинджера за право прохода. Он намеренно ободрал Слоана, а затем развернулся и отдал эти деньги на доброе дело… эту самую стипендию. – Роман ухмыльнулся. – Это похоже на того Джоша, которого мы знали и любили: негодник, но с золотым сердцем.
– Но, видишь ли, ты знал его с этой стороны, а я нет, – возразила она. – И мне с трудом верится, что он вдруг ни с того ни с сего взял и покончил с собой. – Криво усмехнувшись, она заметила: – Я, право, считала, что он способен ходить по водам.
– Так не было. Поверь мне, – сказал Роман. – И вот еще над чем тебе стоит подумать: я почти склонен поверить версии Слоана о том, что случилось семнадцать лет назад. – И, видя ее огорчение, добавил: – Джош любил тебя. Но не забывай никогда, что он желал для тебя лучшего по своему разумению. И могу тебя заверить, что он категорически не хотел, чтобы ты выходила замуж за Боллинджера. – Когда она попыталась возразить, он поднял руку: – Послушай меня. Поскольку я находился далеко от источника ссоры, хоть я такой же Грейнджер, как и ты, я не обращал особого внимания на все эти байки о зловещих и гадких Боллинджерах. Но Джош ими жил. Он ненавидел Боллинджеров… и мертвых, и живых… То, что произошло сто лет назад, было в его мозгу таким же свежим и реальным, будто случилось в прошлом году. Я знаю: время от времени я не мог удержаться и подначивал его насчет этой враждой так он чуть голову мне не отрывал. Я не хочу чернить его имя, или заставлять тебя плохо о нем думать, или, Боже упаси, выглядеть сторонником Боллинджеров, но поверь мне, Джош пошел бы на что угодно, лишь бы помешать тебе выйти за Боллинджера.
– Он рассказывал тебе об этом? – тихо спросила Шелли.
– Нет. Да ему этого и не нужно было делать. Чтобы это понять, достаточно знать, как он относился к тебе и как – к Боллинджерам.
– Ты считаешь всю эту долгую вражду глупостью?
Роман пожал плечами:
– Да нет. Но не забывай, что наша ветвь семьи благополучно проживала в Луизиане, и хотя рассказы о безобразных столкновениях до нас доходили, мы лично от Боллинджеров не страдали. – Он подмигнул Шелли. – Это не означает, что мы не были оскорблены тем, как нашу родню обижают чертовы янки. Если бы эти самые янки заявились в Новый Орлеан, мы бы прогнали их пинками только из-за того, что их зовут Боллинджеры. Родная кровь, понимаешь ли. – Он скорчил гримасу. – Особенно кровь мятежников. Мы умеем хранить обиды на протяжении поколений.
Шелли кивнула:
– Знаю. Иногда я чувствую себя виноватой из-за того, что всего лишь думаю о том, не пустить ли снова Слоана в мою жизнь. Будто этим я предаю поколения всех Грейнджеров, живших до меня.
– Это верно, но подумай о другом: все они давно умерли, милая. Плесневеют в своих могилах. А ты жива, и это твоя жизнь. О ней тебе надо думать… А не о каких-то древних покойниках-предках.
Зазвонил телефон, и Шелли, подойдя к сверкающему полировкой столику орехового дерева, где он стоял, сняла трубку.
– Это всего лишь я, – прощебетала Эм-Джей. – Послушай, ты ужасно расстроишься, если я отменю сегодняшнюю нашу встречу? Мой драгоценный бывший только что позвонил мне и сообщил, что я могу забрать ребят до конца недели, если встречусь с ним в Уиллитсе. Ручаюсь, что у него горит свидание с ночевкой.
– Ох, не беспокойся… мы отложим это на другой раз, – ответила Шелли. Глядя на Романа, она решила, что, пожалуй отмена сегодняшних планов даже к лучшему. Эм-Джей слишком восприимчива, и для нее встреча с Романом могла иметь непредсказуемые последствия. – Желаю тебе приятно провести время с детьми.
