– Надеюсь, ты убил этого ублюдка?
– Конечно. – Вульф помолчал, а потом добавил: – И в этой битве Рейна спасла мне жизнь.
– Похоже, на землях датчан тебе скучать не приходилось. Полагаю, у тебя не возникнет сомнений, возвращаться ли с нами домой.
Перед мысленным взором Вульфа появилось лицо Рейны.
Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.
– Никаких сомнений, брат. Расскажи мне о маме. Она и правда так больна, как ты говорил?
– Да, но я уверен: как только она тебя увидит, ее состояние улучшится. Она начала чахнуть вскоре после того, как вы с Рейной исчезли. Стала кашлять, и самочувствие ее все время ухудшается. Нужно убедить Рейну поехать с нами.
Вульф тяжело опустился на скамью.
– Олаф, Рейна не так давно вернулась к своей семье. У нее есть жених, которому не терпится соединиться с ней. Если ты хочешь убедить ее поехать с нами – что ж, желаю удачи.
Олаф расправил плечи.
– Тогда мы должны похитить ее. Рейну обязательно нужно привезти на наш хутор, если мы хотим спасти жизнь маме.
Вульф покачал головой.
– Брат, этого я не могу тебе позволить. Гаральд был добр ко мне. Я не стану платить ему за доверие неблагодарностью. Если Рейна поедет с нами, то только добровольно.
– Она никогда не согласится. – Олаф опустил голову на руки. – Я устал. Путешествие через море далось нам нелегко.
– Шкуры вон там, в сундуке. Бери, сколько хочешь, и ложись у огня. Завтра сходим в баню, если сможем добраться до нее через снежные завалы.
На следующее утро им все же пришлось разгребать снежные завалы, чтобы попасть в баню. И снег все еще падал.
– Похоже, какое-то время нам придется постоять на приколе, – заметил Вульф. – По крайней мере, ты будешь сытно есть и сладко спать, пока погода не улучшится.
– Я и так благодарен богам за то, что продержалась сносная погода, пока мы добирались сюда, – заявил Олаф. – Тор был милостив к нам.
– Боги обычно благосклонны к детям и дуракам, – пробормотал Вульф.
Два брата провели в бане целый час, один раз они, обнаженные, выскочили во двор и бросились в сугроб, чтобы освежиться, затем сломя голову забежали обратно. Почувствовав прилив сил, они оделись и направились к дому, намереваясь позавтракать.
Дом был забит людьми. Вульф удивился, как семейству удается управляться с таким наплывом гостей. Он повертел головой в поисках Рейны и, наконец, увидел ее у очага: она разговаривала с матерью. Должно быть, она почувствовала его взгляд, потому что повернула голову в его направлении. Их взгляды встретились на какое-то время, но затем Рейна отвернулась.
– Рейна на тебя злится? – спросил Олаф.
Вульф пожал плечами.
– Трудно понять, что она думает обо мне.
– Она идет к нам, – прошептал Олаф. – Я пока удалюсь, а ты постарайся помириться с ней. Не забудь, брат, нам нужны ее умения. Ты уж постарайся убедить ее поехать с нами.
И Олаф отошел к группе норвежцев, а Рейна присоединилась к Вульфу.
– Вы с братом говорили обо мне? – спросила она.
– Олаф восхищался щедростью твоего отца. С его стороны было очень любезно оказать такое гостеприимство моим соотечественникам. Не все датчане так приняли бы норвежцев в своем доме.
– У моего отца доброе сердце. Оправдай его доверие.
– Я постараюсь, – сказал Вульф, глядя Рейне прямо в глаза.
Она первой отвела взгляд.
– Рабыни уже подают еду. Идем, позавтракаешь с нами.
Завтрак был обильным и сытным. Вульф, наевшись, присоединился к группе мужчин, которые решили помочь по хозяйству. Другие хотели было пойти поохотиться, однако снова повалил снег, и охотники вернулись в дом, где убивали время метанием дротиков и всякими россказнями.
В течение следующих нескольких недель Вульфу редко удавалось побыть наедине с Рейной, и он скучал по ней, жаждал той близости, которую они некогда делили. Когда он смотрел, как она ходит по дому, в нем всегда просыпалось отчаянное желание. Ее гибкое тело влекло его так, как еще не влекло тело ни одной женщины, даже Астрид, которую он очень любил. Ну как он сможет уехать, оставив Рейну здесь?
Мороз и снегопады не слабели, и из-за них все были вынуждены находиться в одном и том же месте. Иногда терпение лопалось, и воины начинали пререкаться. Однако работу по дому никто не отменял, да и животных надо было кормить, и эти повседневные занятия вносили некоторое разнообразие в монотонность белых дней и черных ночей.
