Симмонс позвонил через три часа.
— Селма? Мне передали, что ты звонила.
— Да… — Как хотелось сказать ему, что, мол, люблю, скучаю, тороплюсь к тебе. Но не шли с языка подобные слова. Раздражение и боль подсказывали другие выражения. Однако сумела сдержаться. Пусть он сейчас говорит.
Вот бы сейчас взял и сказал, что любит, что хочет ее, мечтает о ней по ночам. Ну же! Говори! А услышала?
— У тебя все в порядке? Я тут веду борьбу с бюрократией. Если я когда-нибудь засяду за бумажную рутину, привяжи меня к стулу и вызови психиатра.
— Хорошо. Я выполню твою просьбу.
— Ну ладно, мне пора возвращаться в зал заседаний. Ты звонила по какому-то делу? — Тон деловой, в мыслях человек остался на своем дурацком совещании.
— Я позвонила просто так. — И продолжала молиться: пусть он скажет, что любит меня, что умирает от тоски.
— Ну, привет! Увидимся в следующем месяце.
Стоит где-то там, на краю земли, ее муж — серые, спокойные глаза, волевой подбородок. Высокий, энергичный мужчина, излучающий уверенность. Ему идет строгий, деловой костюм, галстук. Можно представить, какими глазами смотрят на него женщины. Селма попыталась перебороть ревнивую мысль и произнесла почти спокойно:
— Да. Пока, Адам.
Подруга застала ее в слезах. Бросилась утешать. Искать объяснение случившемуся, всячески обходя то единственное объяснение, которое мучило Селму. В конце концов она успокоилась и даже призналась с улыбкой:
— Я, наверное, сама себя накручиваю.
Но спустя три дня стало уже трудно сваливать все на богатое воображение. Днем человек находился на работе. Ночами был неизвестно где. Она звонила домой три ночи подряд в разное время. Все напрасно…
Картина впечатляла: смятая постель, разбросанный по полу завтрак. Заплаканная женщина, судорожно натягивающая на себя простыню. И над всем этим высился внушительный в своем спокойствии Адам Симмонс.
— Три ночи подряд ты не ночевал дома. В чьей же постели ты тогда находился? — От слез ее голос звучал хрипло.
Мужчина так сжал зубы, что на скулах заиграли желваки. В комнате повисло ледяное молчание.
— Может быть, — медленно, намеренно ровным, без модуляций голосом проговорил наконец Адам, — это мне стоит поинтересоваться, с кем ты спала, когда тебя не было дома?
Вот это да! Возмущение, злость, гаев, обида — все рвущие сердце чувства враз обрушились на нее.
— Как ты смеешь? Уж я-то ни с кем не спала! Заподозрить меня? Заподозрить в измене! Ну, это уж чересчур!
— Если учесть обстоятельства, прелесть моя, то это было совсем нетрудно. — Мужчина горько усмехнулся. — Я тебе был совершенно не нужен, в противном случае ты бы уж как-нибудь вырвалась домой, зная, что я там! — Адам повернулся и вышел из спальни, хлопнув дверью.
Селма оглядела спальню с ее беспорядком. Вот так же и в жизни — полный разгром…
Прошло немало времени, прежде чем она смогла привести свои мысли в порядок. Убралась в спальне, перестелила постель и ушла к себе в комнату. Надо попытаться взять себя в руки и начать наконец всерьез работать. Легкая тошнота напомнила, что хорошо бы все-таки позавтракать. Приготовила что-то немудреное. Ее мучитель читал на веранде деловые бумаги, время от времени делая на полях пометки. Работал как ни в чем не бывало. Глаза женщины снова наполнились слезами. О господи, она не может оставаться с ним в этом доме. Она любит его, но ведь этого недостаточно для счастья.
Вдруг Адам резко встал и направился в кухню. Судя по всему, он не ожидал застать здесь Селму. Не говоря ни слова, налил себе кофе. Пить, впрочем, не стал. Опершись обеими руками о стол, наклонил голову и уставился в какую-то точку.
— Можешь мне не верить, — наконец произнес он с непроницаемым лицом, с трудом выговаривая слова, — но я никогда — ни разу! — не изменял тебе.
От неожиданности она не нашлась, что сказать. Адам выпрямился, взял чашку и, не взглянув на растерянную женщину, вышел из кухни.
Ужин в доме Кристоферов состоялся вечером того же дня. Несмотря на размолвку, бывшие супруги отправились туда вместе. Селма надела все то же простое длинное платье. Ничего лучшего не нашлось. То, что привез Адам из дома отца, было повседневной одеждой, а наряды Катрин, даже если бы у нее нашлось что-нибудь подходящее, великоваты.
