— Прости, что разбудил тебя. Я, наверное, разговаривал во сне. — Голос его уже звучал ровно и спокойно.
— Ничего, — отмахнулась Селма. — Ночью эти места выглядят загадочными, почти мистическими.
— Да, — согласился тот.
— Лес кажется таким живым. Все эти растения, животные и насекомые, которые вносят свою лепту в жизнь Вселенной… Это вызывает чувство, сродни благоговению, правда?
— Да. — Он улыбнулся.
— Чему ты улыбаешься?
— Я вспомнил, как ты благоговела перед крокусом, вылезавшим из земли.
— Это же так интересно!
На какое-то мгновение их взгляды встретились, но Адам быстро отвел глаза и тихо произнес:
— То, что мне всегда в тебе нравилось, — это твое восторженное отношение к мелочам. Ты заставляла меня обращать внимание на вещи, которые я бы даже не заметил.
— Ты часто за это подтрунивал надо мной, — тихо сказала Селма, неожиданно охваченная чувством потери.
— Не поверишь — ты открывала для меня совершенно новый мир.
От таких слов — голова кругом. Молодая женщина прикрыла глаза и, переведя дыхание, промолвила дрожащим от волнения голосом:
— Я даже не знала, что у тебя возникали подобные мысли.
Недолгое молчание прервал его голос:
— Помню, когда первый раз встретил тебя: красивая, элегантная, в длинном вечернем платье. И полной неожиданностью было услышать от тебя: я люблю надеть ботинки и пойти в лес за молодой крапивой. Весной, ты сказала, из нее что-то очень вкусное можно приготовить.
— И я это помню, — заметила Селма, улыбнувшись.
— Ты продолжала что-то говорить мне, а я смотрел на твое элегантное платье, пил шампанское и никак не мог представить тебя в грубых ботинках и джинсах, продирающейся сквозь кусты в поисках каких-то листьев.
А на следующий день вдвоем отправились в лес за крапивой. Она захватила с собой бутерброды и кофе. Они бродили по лесу несколько часов. И каких часов! Ей казалось, что их, околдованных волшебными чарами, приютило сказочное царство.
Когда сидели на поваленном старом дереве, покрытом мхом, Адам поцеловал ее. Часы и минуты, которые предшествовали этому поцелую, были полны лихорадочного предвкушения. Они упали на траву одновременно, словно договорившись об этом заранее, мир для них перестал существовать. Селма смотрела ему в глаза, дрожа от возбуждения, и понимала, что сейчас происходит что-то необыкновенное, гораздо более прекрасное, чем то, что она испытывала до сих пор.
Воспоминания, воспоминания…
В саду раздался крик кукушки. Женщина медленно перевела дыхание.
— А что, если в этом лесу есть крапива? — спросил Адам со странным оттенком в голосе.
— Не знаю, возможно. — Селма почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце. Рука, державшая чашку с чаем, задрожала.
Оба молчали. Адам улыбнулся ей, потом протянул руки, взял ее лицо в свои ладони и стал целовать. Его губы были теплыми и нетерпеливыми.
По телу женщины пробежала горячая, приятная волна. Все чувства, навсегда, казалось бы, заснувшие, мгновенно ожили. Адам обнимал ее хрупкую фигурку, крепко прижимая женщину к своей груди. Отвечая на поцелуи, она растворилась в знакомых ощущениях. Стон вырвался из груди мужчины.
— Пойдем ко мне в спальню, — прошептал он нетерпеливо.
Тело Селмы трепетало в его сильных руках. И не было сил что-либо говорить.
— Пойдем?
— Я не могу.
— Почему?
— Это… это будет неправильно, — сказала и сама поняла, что похожа сейчас на жеманную девственницу. Но как объяснить этому человеку свои страхи? Как дать понять, что невозможно вернуться к тому, что уже было и безвозвратно утрачено?
Адам рассмеялся.
— Мы оба взрослые люди, ничем и никем не связанные. Мы хорошо знаем друг друга. Неужели для тебя это так ужасно, дорогая?
Слов для ответа не нашлось. Сильны были доводы рассудка, но сильнее оказался зов тела. Рассудок боролся с желанием плоти, с каждой минутой все меньше надеясь на победу.
— Ты меня хочешь, Селма?
— Да, — прошептала она, понимая, что лгать бесполезно. Тот слишком хорошо ее знал. Их все еще соединяла та магическая нить, которая возникла между ними с самой первой встречи. Они по-прежнему испытывали сладостное опьянение друг другом, огонь взаимной страсти. Тело женщины привычно откликалось на прикосновения рук и губ мужчины.
