И Ксения засела за языки, хотя раньше была уверена, что ей вполне хватит английского. Отец-англичанин не возражал, чтобы она занималась немецким, венгерским и прочими языками, и дело пошло.
Наедине с матерью по-английски они не разговаривали, а всегда на каком-то другом языке — из тех, что старательно штудировала внучка короля Константина, о которой тот знать не знал.
А вскоре Ксения стала мечтать, что когда-нибудь, накопив денег на самое скромное путешествие, она поедет в Словию и в другие балканские страны, о которых рассказала ей мать. Хоть издали — а, возможно, повидает своих родных.
Теперь она была на шаг ближе к мечте — миссис Беркли взяла ее с собой во Францию, и они должны будут проехать через всю страну с севера на юг, чтобы попасть в то место, где ждет миссис Беркли ее подруга, гостеприимно предложившая ей погостить у нее нынешним маем! Это место — Прованс. Миссис Беркли рассказывала Ксении, как там красиво. Это не на самом берегу моря, но в достаточной близости от него. Окрестные холмы покрыты виноградниками и оливковыми и дубовыми рощами. А в мае там все цветет. И особенно знаменит Прованс лавандой. — Но ты, по всей видимости, не говоришь по-французски, — незадолго до намечающейся поездки спросила ее хозяйка. Спросила утвердительным тоном, с оттенком собственного превосходства по части безусловного знания французского языка и Франции как таковой: дед ее мужа по материнской линии был француз, и во Франции жила его многочисленная родня, отличающаяся крепкими связями друг с другом, — миссис Беркли называла это чувством клана. Они привечали миссис Беркли во время ее нередких поездок на галльскую землю, она эти поездки очень любила и всегда обновляла себе гардероб, дабы предстать среди родственников и их знакомых в наилучшем галантерейном виде. Старания не пропали даром. Не очень давно, но порядочно для того, чтобы принять столь ответственное решение, у миссис Беркли наметился брак на континенте — друг детства дальнего родственника ее покойного мужа, некий виконт Беретон, не так давно овдовевший, очень ею заинтересовался, и миссис Беркли с воодушевлением — когда на нее снисходило благодушное настроение — не скрывая тщеславия, рассказывала Ксении о своих амурных успехах, чрезвычайно ими гордясь («но ты, милочка, еще так далека от того возраста, когда внимание мужчины будет придавать тебе жизненных сил!»). У мосье Беретона свои виноградники — обедневший дворянин решил попробовать себя в коммерции и преуспел, виноградарство его затянуло, и дело пошло… так что… если соединить их винодельческие доходы по одну сторону Ла-Манша и доходы от рационального использования земли в имении Беркли Тауэр — по другую… То… Эту часть рассуждений миссис Беркли, да простится ей, Ксения слушала не слишком внимательно, и, может быть, очень напрасно: видимо, сказались гены отца, не проявлявшего большой практичности по части приумножения семейных доходов.
А вот французские книги в книжном шкафу миссис Беркли Ксения тайком от нее почитывала, когда удавалось выкроить ночью два-три часа и если у нее оставались на это силы.
Так что на вопрос миссис Беркли о знании ею французского языка Ксения заметно разочаровала свою культурную благодетельницу на выданье, ответив не без легкой гордости, каковую она прятать не пожелала, как бы того ни требовали ее внутренние правила самосохранения, выработанные за месяцы близкого общения с миссис Беркли:
— Я читаю по-французски и говорю по-французски! — с достоинством сказала она, и тон ее был на грани вызова, но самую чуточку.
— Не может быть! В самом деле? — Тонкие брови миссис Беркли взлетели вверх. — Ах, ну конечно! Как же это я сразу не сообразила? Ведь ты не чистокровная англичанка. Вне всякого сомнения! Ни твоя покойная мать не была похожа на англичанку, ни ты не похожа.
На комплимент это не походило. Ксения густо зарделась и со всем безрассудством молодости бросилась защищаться:
— Да, мама не была англичанкой! И что из того? Она приехала в Литтл Кумб с Балкан… и… а это… а вы знаете…
— О, Балканы! — по счастью прервала ее миссис Беркли, причем это название прозвучало в ее устах совсем безнадежно.
