– Джой? – Это был голос матери.
– Ну? – Она не сдвинулась с места, а когда это попытался сделать Винстон, удержала его ногами. Она услышала, как мать идет через ванную в ее комнату.
В спальне Джой было темно, поэтому она увидела мать раньше, чем та ее. Когда же глаза Эвелин привыкли к темноте и перед ней предстала сцена, которую дочь специально приготовила, она издала какой-то сдавленный звук, похожий на стон, но не проронила ни слова.
– Теперь можешь идти, – сказала Джой Винстону.
Он тихо и быстро поднялся, нацепил свои плавки и вышел. А Джой подумала: интересно, сколько раз он попадал в такие ситуации? Наверняка много. Должно быть, он считает их неизбежными издержками в работе.
Абсолютно голая Джой поднялась с кровати, медленно прошла через комнату к ванной и захлопнула дверь прямо перед носом матери.
– Спокойной ночи, мамочка!
На следующий день по настоянию матери они все уехали. А через неделю, опять-таки по требованию Эвелин, Джой оказалась на приеме у психиатра.
Офис доктора Ричарда Сполдинга был расположен в красивом современном здании из темного камня.
Джой нажала на кнопку звонка, услышала в ответ сигнал и толкнула дверь в кабинет. Она оказалась в большой квадратной комнате с высоким потолком, украшенным лепным орнаментом в стиле конца прошлого века. Светло-бежевые стены, на полу – темно-синий ковер, мебель добротная и явно дорогая. Если бы Джой спросили, какого мнения она о докторе Сполдинге, она не задумываясь ответила бы: он весь бежевый.
У него была смуглая кожа, светло-каштановые волосы, светло-карие глаза. На нем ладно сидел коричневый твидовый пиджак и песочного цвета габардиновые брюки. Лет сорока, невысокий и слегка полнеющий.
– Вы и есть промыватель мозгов, не так ли? – сказала Джой.
Доктор Сполдинг ничего не ответил. Он закрыл за ней тяжелую дубовую дверь, и они остались в кабинете одни. Он указал ей на кушетку, а сам разместился в кожаном кресле, положив ногу на ногу и при этом тщательно поправив брюки. Заметив его движение, Джой решила, что он – гомик.
– Вы что, голубой? – спросила она.
– Располагайтесь на кушетке, так вам будет удобнее.
Джой села, но не легла, хотя имелось в виду, что надо лечь. Передразнивая доктора, она тоже скрестила ноги, демонстративно поправив свою мини-юбку.
– Я бы попросил вас лечь, – сказал Сполдинг, – так удобнее работать.
– Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь меня усыпить? – Джой изобразила зевок, а сама подумала, как далеко она зайдет со всеми своими штучками.
– Я собираюсь помочь вам, – ответил он. Джой обратила внимание, что и голос у него какой-то бежевый.
– Замечательно, – сказала Джой. – Мне крупно повезло. – Она откинулась на кушетку и приготовилась игнорировать все указания доктора: она ждала, что он попросит ее то сесть прямо, то лечь, или же станет выспрашивать подробности ее несчастного детства, или заставит признаться, что она ненавидит мать и хочет убить отца. Но он ничего не говорил. Джой стало раздражать его молчание.
– Вы что, не собираетесь ни о чем меня спрашивать? – обратилась она наконец к Сполдингу, совершенно разозленная, что никак не может выиграть это «сражение».
– Может, вы сами хотите мне что-то сказать? – ответил тот ровным и спокойным голосом.
– А идите вы… – сказала Джой и поклялась себе больше не произнести ни слова. Она жутко злилась на мать, что та заставила ее пойти к психиатру, будто чокнутую. Этот Сполдинг может резать ее на куски, может вкалывать любые наркотики – даже под дулом пистолета она не скажет больше ни слова. Ни словечка!
Так прошло сорок пять минут. Наконец доктор Сполдинг встал:
– Прием окончен. Придете ко мне в четверг.
– Думаю, вам должно быть интересно, почему я молчала, – сказала Джой. Направляясь к двери, она намеренно задела его грудью.
– Мы обсудим это в следующий раз, – ответил тот.
Прежде чем она успела открыть рот, он уже закрыл дверь, оставив ее одну в большом мраморном фойе.
Эвелин не могла сдержать нетерпения.
– Что тебе сказал доктор, дорогая? – спросила она в ту же секунду, как Джой переступила порог дома.
– Ничего. А что он должен был мне сказать? Я не псих.
