Мы знаем, кто мы, потому что отличаем себя от других. Наши таланты, способности и положительные качества бросаются нам в глаза, потому что мы видим, что остальные люди обладают ими в меньшей степени, или лишены их вовсе. То же самое касается и наших недостатков и слабостей. Люди реагируют на нас не так, как на других людей. Из всего этого строится наше знание о нас самих, наше представление о нас самих, наш образ в наших глазах. На самом деле это не что иное, как многократно отфильтрованное отражение нашего образа, в каком нас видят другие. При этом мы располагаем некоторой свободой взвешивать различные суждения посторонних людей о нас. Образ, который мы внушаем своим близким, важнее для нас, чем представление, которое имеют о нас посторонние люди. Тем не менее не всегда это так. Но у того, кто обычно больше интересуется тем, как произвести благоприятное впечатление на посторонних, а не на близких, скорее всего, есть большие проблемы с собственным образом: видимость заменяет реальное бытие.
Мы познаем себя как человека, за которого сами себя держим. А за кого мы себя держим, зависит от того, за кого нас держат другие. Именно поэтому чувство неуважения со стороны других так плохо переносится людьми. Внимание со стороны других есть важнейший источник нашей собственной самооценки. Для многих (если не для всех!) немаловажной является сексуальная привлекательность. «Этот безразличный взгляд!» — сокрушенно вздыхает одна моя знакомая, которая очень сожалеет о том, что мужчины (из-за ее возраста) уже не воспринимают ее как сексуально привлекательную женщину.
Образ в глазах окружающих придает нам определенный контур. Самый важный из этих образов — это тот, который отбрасывает нам человек, которого мы ценим больше других. Человек, которого мы любим и который любит нас.
Твоя рука лежит на том, что было мною
лежать… с тобою рядом
я лежу, с тобою, и руки
твои держат меня, твои руки
держат что-то большее, чем я.
Твой руки держат то, что было мною,
Когда я лежу рядом с тобой и
Твои руки обнимают меня.
Эрнст Яндль
«Говорить и писать о любви должны, собственно, только влюбленные и поэты, т. е. те, кто ее понимает. Ибо, если за любовь берется наука, то от любви не остается ничего, кроме влечений, рефлексов и воспроизводимых стилей поведения, кроме биологических данных, зарегистрированных физиологических реакций и результатов психологических тестов; все это, конечно, имеет какое-то отношение к любви, но не позволяет ее понять» (70). Это напоминание принадлежит мюнхенскому психоаналитику Фрицу Риману, который и сам написал весьма непоэтичную книгу о любви. К словам Римана стоит прислушаться. Собственно, если целью написания настоящей книги не является сведение любви к влечениям, рефлексам и результатам психологических тестов, то на моем месте должен находиться поэт и влюбленный.
Приведенные в эпиграфе строки австрийского лирика Эрнста Яндля (1925–2000) представляются мне не только самым прекрасным, но и самым правдивым любовным стихотворением современности. Так же, как Сартр, Яндль был учителем гимназии и тоже страдал депрессией. В каком-то смысле его стихотворение есть «трансценденция эго». Двух глаголов — «лежать» и «держать» — достаточно для того, чтобы создать атмосферу теснейшей близости и доверия. В становлении содержания в глазах другого сохраняет содержание свою значимость. «Твои руки держат то, что было мною, когда я лежу рядом с тобой и твои руки обнимают меня».
Любящие придают друг другу значения через значение, которым обладают в глазах партнера. С тех пор как наши родители внушили нам это первое, инстинктивно переживаемое чувство, томление по нему не покидает нас до гробовой доски. Опыт отношения к нам родителей оставляет в нашей душе неизгладимый отпечаток: наше томление по искренности и защищенности, по доверию и устойчивости, все наши личные потребности в близком и далеком.
К типичным свойствам всех приматов (включая и человека) принадлежит то, что чувство, которым одаривает нас другой, может пробудить в нас такое же ответное чувство. Биологи и психологи говорят в таких случаях об «эмоциональном заражении». Наш первый любовный опыт, приобретаемый нами в раннем детстве, как раз и обусловлен таким заражением: улыбка родителя порождает ответную улыбку ребенка. На более высоком уровне развития сознания, каковое мы наблюдаем почти у всех человекообразных обезьян, такое заражение происходит целенаправленно: мы улыбаемся, чтобы нам тоже улыбнулись в ответ. На третьей ступени развития сознания мы чувствуем, как проникаем в другого человека и видим его эмоциональное состояние и оцениваем его намерения. В возрасте двух лет мы уже точнее начинаем понимать, кому мы хотим улыбнуться в ответ, а кому — нет.
