Для того чтобы солидно обосновать влечение к самости, Шнарх пустился в экзотические изыскания, приведшие его в палеолитическую савану. Зарождение влечения к самости Шнарх датирует 1 600 000 годом до Рождества Христова. Именно к этому времени в нашем головном мозге сформировалось стремление к самости, а до этого, видимо, мы были начисто ее лишены. И если Элен Фишер странным образом прицепляет все три своих реле к сексуальности, то Шнарх — еще более странным образом — сводит к той же сексуальности изобретенное им влечение к самости. От такого построения в ужасе отшатнулся бы даже Зигмунд Фрейд, великий магистр всеобщей сексуализации.
Но, может быть, вместо того чтобы всерьез принимать все эти измышления, стоит заняться практическими вещами. Ключевой вопрос звучит так: в какой степени наше предполагаемое влечение к самости является цементом, сохраняющим наши отношения?
Ответ Дэвида Шнарха состоит из четырех частей, облеченных в правила: тот, кто хочет наслаждаться счастливыми любовными отношениями, должен сохранять твердое самоощущение. «Под твердым самоощущением понимают интериоризированную самость человека, его устойчивость, которая не зависит от того, что думают о нем другие. Большинство людей отличается отраженным самоощущением, каковое требует одобрения, подкрепления и поддержки со стороны других людей» (80). Напротив, твердая самость — явление автономное.
Прежде ужасающее невежество царило в биологии, теперь оно царит в психологии и философии. Утверждение о том, что большинство людей отличается «отраженным самоощущением», неверно. Все люди, как показал Сартр и подтвердила психология развития, отличаются отраженным самоощущением. Тот, кто на это не способен, сталкивается с серьезными проблемами. Результатом является не «твердое самоощущение», а патологический аутизм. Шнарх, подобно Эриху Фромму и Петеру Лаустеру, тоже теоретик нарушений. Люди в большинстве своем несовершенны и в какой-то степени тупы. Цель же, как уже было сказано, состоит в совершенстве и отсутствии притязаний.
На таком фоне нисколько не удивляет и второе правило, а именно, что «человек сам управляет своим страхом и смягчает свою боль» (81). Великолепная претензия и звучит весьма соблазнительно — конечно, хорошо бы уметь это делать. Но тот, кто сумел бы поступать так в реальности, стал бы не только великим мастером любви, но и мог бы по праву называться сверхчеловеком. Тому, кто способен управлять своим страхом, он уже не страшен. Человек же, который умеет по собственной воле смягчать боль, должен усомниться в своей принадлежности к роду человеческому.
Смысл этого правила можно истолковать только так: такой автономный человек, каким хочет видеть его Шнарх, полностью утрачивает потребность в любви. Но если принять такую структуру потребностей, то исчезнет мотор, приводящий в движение все остальное. Сотворенный Шнархом идеальный тип представляет собой малосимпатичное, достаточное в самом себе создание. Лучшим любовником окажется тот, кому вообще нет никакого дела до любви.
Такой человек малопривлекателен как в качестве любимого, так и в качестве любящего. Любой несовершенный партнер отдалится от такого совершенного сверхчеловека, например, потому, что он просто не сможет воспринять и оценить наши выдающиеся качества. Он с полным правом поступит так же, если будет чувствовать себя жалким и униженным и решит, что такой партнер ему не подойдет. Кто вообще захочет любить совершенного человека? Я могу страдать от несовершенств партнера, но тем не менее продолжать его любить.
Правила номер три и четыре несколько более безвредные и реалистичные. Нельзя чрезмерно реагировать на поступки партнера и брать некоторые неприятные стороны отношений на себя. Это правильно и мудро. Еще больше радует то, что для выполнения этого правила не надо, благодарение Богу, обладать сверхчеловеческими способностями и влечением к самости.
Поздно, однако, реабилитировать парную психотерапию по Шнарху. В сравнении с психотерапевтом из Эвергрина Эрих Фромм и Петер Лаустер выглядят безобидными мечтателями. Конечно, верно, что любящему не повредит, если он нравится самому себе и не предъявляет партнеру завышенных требований. Но требование любить себя и быть психологически независимым от суждений других представляется мне слишком суровым и мрачным. Это требование делает идеалом законченного аутиста. Оно угрожает каждому нормальному человеку, который может принять обычные колебания отношения к самому себе за повод обратиться за психотерапевтической помощью. Надо просто и ясно сказать: жить в любви нелегко, часто ее притязания оказываются чрезмерными. Но любить себя намного труднее. Если человек не усвоил такую любовь в раннем детстве, то, весьма вероятно, что он никогда ей не научится. В лучшем случае он научится довольствоваться малой любовью к себе. Психотерапия — это не алхимия, способная из простого железа нашей любви к себе выковать чистое золото. Кто вам это обещает, тот явно хочет вас одурачить.
