Гарри осушил чашу, вздохнул и закрыл глаза. Дыхание у него стало ровным.
– Давай начнем, – тихо произнес Лайон, – я подержу его, чтобы не дергался.
– Спасибо, – пробормотала Ровена. У нее не было сил сопротивляться упорству Лайона.
Ровена покинула Гарри почти на рассвете. От усталости она готова была свернуться клубочком на голых досках и уснуть. Вернувшаяся после удачных родов Филис настояла на том, что сама посидит с юношей и будет повторять заклинания за его выздоровление.
Ровена не успела выйти из комнаты, как к ней подошел Лайон.
– Как Гарри?
– Он пока жив. Зачем ты здесь?
– Я же сказал, что буду рядом.
Итак, он оберегает ее. Эта мысль утешала и вместе с тем страшила.
Ровена пошла вдоль коридора, слыша у себя за спиной его шаги. На повороте она остановилась, не зная, куда идти дальше.
– Большой зал налево.
Ровена фыркнула и повернула к залу. Ей надо отыскать Эниса и разузнать, где он договорился устроить их на ночь. А вдруг он уже поговорил с графом и клятвенный обет произойдет утром? Хоть бы поскорее уехать, так как у нее нет сил терпеть присутствие Лайона.
– Зачем ты приехала в Блантайр? – спросил Лайон.
– У меня дело к графу. – Ровена пошла быстрее. У следующего поворота ее остановил странный шум: крики, вопли, смех и треск разбиваемого дерева. – Это и есть большой зал? – Она указала на двойные, обитые железом двери в конце коридора.
– Он самый. – Лайон улыбнулся. – Мы могли бы поужинать в моей комнате.
– Ну уж нет. Я не хочу находиться наедине с тобой. Мне необходимо найти Эниса и выказать свое уважение графу.
– Может быть, тебе сначала следует принять ванну и переодеться?
Ровена остановилась и посмотрела на свое платье. После пяти дней, проведенных в седле, и одного дня у ложа больного ее наряд потерял всякий вид, но она упрямо покачала головой.
– Не лучше ли подождать до завтра? К тому же Александр занят сейчас выпивкой.
– Нет. Я улажу свое дело очень быстро. А ты зачем в Блантайре?
– Как и у тебя, у меня здесь дела.
– Понятно. Я надеюсь покончить со своими поскорее и тогда уеду первой. – Она заметила боль в его глазах, и сердце ее помимо воли затрепетало. «Почему? Почему ты уехал тогда, не сказав ни слова?» Нет! Теперь ей это безразлично. Она вскинула голову.
– Мы войдем наконец в зал или будем продолжать обмениваться колкостями? – С этими словами Ровена прошла мимо Лайона и распахнула двери.
Она остановилась, ошарашенная представшей перед ней картиной.
Зал был в несколько раз больше зала в Хиллбрейе, и в нем находилось огромное количество народу – красивых женщин и дородных рыцарей. Они смеялись, кричали, пели и плясали под надрывные завывания волынок. Свет факелов отражался от облегающих шелковых платьев десятками разноцветных бликов. Шеи и пальцы женщин украшали драгоценные камни.
Ровена отпрянула назад, сжав ладонями помятые юбки.
– Представляю, какой у меня вид, – пробормотала она.
– Я по-прежнему предлагаю ванну в своих покоях.
– А меня по-прежнему это не интересует, – ответила ему Ровена.
– Тогда по крайней мере вытри грязь с лица, прежде чем предстанешь перед этими хищницами. – И не успела она отвернуться, как он взял ее за подбородок, вытащил из туники кусок полотна, послюнявил уголок и стал тереть ей щеки. – Стой смирно, – приказал он, когда она попыталась отшатнуться. – Ну вот, ты, конечно, все еще похожа на замарашку, но больше ничем помочь не могу, – весело заявил он через минуту.
– Большое спасибо. – Ровена откинула его руку и вошла в зал. Она была слишком сердита, а потому не обратила внимания на удивленные взгляды, которыми ее одаривали.
Неожиданно перед ней очутились двое мужчин, обхватившие друг друга за плечи. В воздухе запахло дракой.
– Смотри, куда идешь. – Лайон потянул Ровену в сторону к столу, стоящему у очага. Выдвинув скамью, он галантно усадил ее, затем сел сам.
– Я, наверное, должна тебя поблагодарить.
– Если только искренне. Есть хочешь? – Он смотрел на нее с доброй улыбкой.
Ровена пожала плечами и стала наблюдать за этой странной пирушкой. Двое мужчин, которые едва не сбили ее с ног, катались по полу. В руке у одного мелькнул нож, но никто из стоящих рядом не вмешался. Один человек лежал под скамьей, и его рвало, и опять никому не было до этого дела.
