— Какая банда?
— Вообще-то вопрос правомерен. Действительно, банд — и малых и больших — у нас сейчас предостаточно. Но тогда речь о вполне определенном объединении преступников — банды некоего Тихона… Вы думаете, он ограничивался изготовлением фальшивых денег? Нет, Николай Иванович, фирма у бывшего вашего шефа была, как бы поточней выразиться, многопрофильной. Они не чурались ни грабежи, ни продажи за границу произведений искусства, ни распространения фальшивок, ни заказных убийств… Честно говоря, хотя участники изоблечены и осуждены, я не совсем уверен в том, что удалось выкорчевать все корни — возможно, мы не смогли докопаться до затаившихся в глубине мелких корешков.
— Но похитители изотопа погибли?
— Да… Страсть к наживе туманит мозги преступников, толкает их на гибельные поступки, заставляет забыть о последствиях. Тот же Тихон. Не открой он стрельбы по гаишникам — получил бы сравнительно небольшой срок. За изготовление и распространение фальшивых денег…
— Он погиб в результате аварии?
— Получил травму, но не погиб. Его пристрелил Вошкин. Якобы при попытке к бегству… Бывший следователь не мог оставить в живых человека, повязанного с ними крепкими узами. Это грозило ему немедленным разоблачением… А толкнула Вошкина на преступление все та же алчность…
Прав Юрий Дмитриевич, до чего же прав! Я вспомнил бесплатный ремонт «жигуленка» следователя, строительство его загородной виллы. До чего же был жаден этот человек!
— Еще один вопрос, если позволите…
— Задавайте, Николай Иванович… Время у меня есть — отвечу.
— Как же отпустили по подписке человека, распространяющего фальшивые деньги, то есть меня? Мне кажется, что фальшивомонетчиков до суда не выпускают…
— Опять же, фокусы искусного юриста Вошкина… Надо отдать ему должное — изворотливый и хитрый, отличный актер, талантливый… преступник… Он сумел так представить ваше дело, что дальнейшее содержание под стражей невиновного человека — это нарушение его прав. В прокуратуре не разобрались и отпустили вас… ремонтировать личный транспорт следователя.
Вы правы, если б сидел Чернов в камере, события не приняли бы столь драматической окраски…
Я почувствовал, как после всего сказанного Каротиным у меня закружилась голова и пересохло во рту.
— Господи, в какое же страшное время мы живем!
— Согласен — в страшное… И — последнее, что я хочу вам сказать, дорогой Николай Иванович… Не имею особого желания обнадеживать, но… Примите эту весть спокойно… Учитывая некоторые факты, открывать которые я пока не имею права, вашу отличную работу на зоне… Короче, возбуждено ходатайство о вашем условно-досрочном освобождении… Что с вами? Выпейте воды…
Я отстранил поданный Каротиным стакан. В теле — такая слабость, что я вынужден лечь грудью на стол и положить захмелевшую от счастья голову на папки, изучаемые Каротиным… Свобода!
