Прервал его оцепенение ворвавшийся в комнату седовласый Гудэрз.
— Хозяин! — вскричал он. Старый слуга встал на пороге и схватился рукой за левую половину груди, пытаясь унять одышку. — Хозяин, там… там, наверху… Знамение!
Знамение!
Хамрай вскочил. Охватившее его волнение заставило задрожать. Наконец-то! Как долго он его ждал, уже потерял веру, что когда-нибудь оно будет еще раз. Это — настоящее, не какой-то там чернобородый бахвал, бесславно закончивший свое шутовское представление, подобно многочисленным предшественникам.
Знамение — это надежда.
Хамрай обогнал медлительного старика и словно молодой орел взлетел по круговой лестнице на крышу башни. Там стоял, облокотившись о камень перил, дежурный наблюдатель и глядел в высь, широко раскрыв рот.
В черном бархатном небе, на фоне бесчисленных искорок звезд разворачивалась огромная зеленая спираль — змея Алвисида, сомнений быть не могло. На внутреннем конце светящейся спирали было утолщение и в нем разливалась ослепительная кроваво-алая точка, словно глаз змеи.
Один из многочисленных потомков Алвисида, но всего третий за полтора столетия, обладающий его наследственными, пусть и скрытыми, скованными, требующими освобождения свойствами, родился. Третий — магическое число. Он должен исполнить предсказание.
К сожалению, сам наследник не может снять заклятие, но он может вывести из небытия своего поверженного божественного предка, и лишь Алвисид, как сказано в пророчестве, освободит шаха Балсара и его верного слугу от опостылевшего воздержания.
Четверо богов не могли убить своего бессмертного брата — они расчленили поверженного Алвисида и разбросали по миру девять частей его, чтобы никто не смог воссоединить сына бога обратно. Но Алвисид словно догадывался об этом пред гибелью…
Первого наследника Алвисида Хамрай ждал более ста лет и узнал о нем случайно. Он разыскал его в Британии, когда тот уже принял священный сан. Наследник был истинным христианином, и никакие уговоры не смогли заставить его покинуть родную епархию. Магические чары, подчиняющие волю бессильны против наследников бога.
Второй, родившийся в Карфагене, согласился помогать, соблазненный обещаниями и посулами Хамрая. В огненной пустыне он добыл при помощи Хамрая голову Алвисида и Хамрай говорил с поверженным богом. Но наследник погиб в следующем путешествии за торсом Алвисида в угрюмых колдовских тевтонских лесах. Погиб глупо и бездарно, по собственной оплошности. Хамрай запоздало клял себя, что не предостерег от соблазнов и опасностей, что не уберег. Даже алголиане, желавшие возродить своего бога, не сумели помешать гибели наследника Алвисида…
И вот — третья возможность.
Не составило никакого труда узнать, что его и шаха надежда, возможно последняя — мальчик. Родился в далекой Британии (опять Британия, уже хорошо знакомая Хамраю!), за тысячи миль отсюда. Не ранее как полчаса назад, и сейчас, наверно, орет истошно на руках матери. Или кормилицы — это все выяснится чуть позднее.
Огромная змея в небе дружески подмигнула Хамраю кровавым глазом и растворилась в бескрайнем небе.
Пора собираться в дорогу — до Британии путь не близкий!
Поможет ли Христа ученье
Лихую отвратить беду?
Смирит ли набожности рвенье
Родов смертельную вражду?
Нет! В сердце их вождей отныне
Месть разлила столь адский яд,
Что и хождением к святыням
Они себя не исцелят.
Вальтер Скотт «Песнь последнего менестреля»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПЛОТЬ АЛГОЛА
Когда ты зорок, как всегда, взгляни:
Не видишь разве их кивков ужасных
И как зубами лязгают они?
Данте «Божественная комедия»
1. ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, МЕНЯЮЩЕЕ ЖИЗНЬ
Нельзя любить и уважать
Других, как собственное я,
Или чужую мысль признать
Гораздо большей, чем своя.
Уильям Блейк
Лес плотно подступал к обеим сторонам дороги — словно едешь по узкому и невероятно длинному коридору. Стволы вековых деревьев взметнулись к небу, оставляя для жарких солнечных лучей лишь не широкую щель. В глубине дороги, казалось, тупик — все те же покрытые мхом и лишайником неохватные стволы. Случайный путник неуютно чувствовал бы себя проезжая здесь, за каждым деревом мерещился свирепый разбойник — милосердия не ведающий, с зазубренным о черепа предыдущих жертв топором в волосатых руках.
