Для стоиков страсти — это следствие «интеллектуального изъяна»; являясь «безрассудными душевными порывами», страсти помещаются «вне разума». В данном случае на первый план однозначно выступает морализаторство. Страсти отвергаются прежде всего по причине их безрассудства и вреда.
Для Фомы Аквинского, как и для Платона, нравственная добродетель и страсть — понятия не взаимоисключающие. Согласно Фоме Аквинскому, «страсти ни хороши и ни дурны». Они даже выражают духовное стремление, свободную волю разума. Вместе с тем они часто приводят к эгоцентризму, к таким «похотям», как любовь, желание и наслаждение и к таким «воинственным» проявлениям, как гнев и ярость. Однако воле и разуму отведена роль упорядочивания. Таким образом, оценка, данная страстям, зависит от степени их подконтрольности рассудку.
С терпимым отношением Фомы Аквинского резко контрастируют бесчисленные отрицательные суждения средневековых отцов церкви. Их мнения сводятся к тому, что страсти — это смертный грех в глазах Бога. В число семи смертных грехов входят: неумеренность или чревоугодие, ярость или гнев, гордыня, алчность или жадность, леность или медлительность, праздность, а также порочность или развращенность. Особенно непримиримая борьба велась с похотью, сладострастием. Очернение сексуальности берет свое начало в Средневековье, и следы его заметны и поныне. Словом «похоть» клеймили не только непосредственно сексуальное, но и любое наслаждение, радости чувственной жизни, эротику, словом, все физическое. Чувства должны были быть рафинированными: мужчина поклоняется своей возлюбленной, почитает ее красоту и, презрительно отвергая сексуальность, пренебрегает телом своей избранницы. Фатальным образом любовь была поставлена в один ряд со смертью и недугом. Эта несчастная аналогия до сих пор причиняет множество страданий.
В Новейшее время проблема религиозного блага и греха перестала играть важную роль, которая отводилась ей в Средневековье. Тем не менее раскол между моралью и страстью сохраняется до сих пор.
Шопенгауэр в своей книге «Мир как воля и представление», с одной стороны, торжественно провозглашает «волю к жизни» — «экзистенциальным влечением» (нем. «Lebenstrieb»). Он пишет: «Все обращено и направлено на существование, на переживание его во всей полноте», причисляя к жизненным силам не только волю к самосохранению, но и половое влечение, этот «стержень экзистенциальных влечений». С другой стороны, согласно Шопенгауэру, данное влечение упраздняет мирские беззаботность, веселость и безгрешность, заменяя их на несчастье, а говоря словами самого Шопен-гауера, «на беспокойство, меланхолию, удрученность, волнение и нужду». В связи с этим Шопенгауэр пришел к известному «отрицанию воли к жизни», в чем, однако, мы с ним не можем быть солидарны.
Фридрих Ницше отчетливо различал в людях «долю первобытности». В своей работе «Человеческое, слишком человеческое» он недвусмысленно заявил: «Без наслаждения нет жизни». В другом месте он заметил: «Алогичность страстей необходима для существования». Согласно Ницше, моральные заповеди церкви «на самом деле направлены против индивида и не желают ему счастья». «Могущество моральных предрассудков коренится глубоко в духовной <…> природе <…>, вредоносное, стесняющее, ослепляющее, вздорное».
Со следствиями вредного воздействия такого рода предрассудков сталкиваются современные аналитики и анализанды, стремясь освободиться от них в терапевтическом альянсе. Приходится объединенными силами бороться с «супер-эго», в котором концентрируются нормы, приобретенные у родителей и общества и бессознательно порабощающие «эго». Психоанализ прежде всего — «выведывание» норм, продиктованных обществом. Термин «выведывание» я заимствую тоже у Ницше. Цель его — освободиться от влияния данных представлений или понизить степень их воздействия. Перефразируя знаменитое изречение Фрейда о том, что «ид должно стать эго», можно сказать, что «супер-эго должно стать эго». «Супер-эго», как сформулировал Фридрих Ницше, «мешает мощным влечениям выходить наружу». Следовательно, им не остается ничего иного, как «оставаться внутри, причиняя вред». Результат этого — психические расстройства и бездушие. Для того чтобы супер-эго превратилось в эго, «должны получить по заслугам, — пишет Ницше, — величайшие преступления психологии», иначе говоря, необходимо признать: во-первых, «что всякое отвращение обезобразили, уподобив греху», во-вторых, «что всякое сильное наслаждение заклеймили как греховное», в-третьих, «что великим деянием признают лишь самоотречение, самопожертвование», в-четвертых, «что любовь искаженно понимают как самоотречение и альтруизм, между тем это приобретение или подарок от избыточно богатой личности», в-пятых, «что любовь представляют в виде наказания, счастье — в виде искушения, а страсти почитают дьявольским наваждением».
