На пустой желудок сильнее укачивает, поэтому я пошел в столовую, хотя есть мне не хотелось. Меню точно то же, что и днем. Бифштексом на теплоходе называли безвкусный фарш, которому придали некую форму и относительно съедобный вид. Я поел одной гречки, которая шла гарниром к бифштексу. В баре студенты рыбного института опять пили водку с прежним энтузиазмом. На этот раз я встал в очередь и купил им «пьянящей воды». И снова череда бессмысленных тостов. В первое мгновение после выпитого каждого передергивало. Водка, которую мы пили днем, была получше. Сначала мне показалось, что мой рот набит колючками, а потом стало кисло, как от желудочного сока. «И это тоже пьют?» – с сомнением подумал я, а Оля-переводчица посмотрела на меня и, угадав мои» мысли, сказала:
– Наверное, водку всю распродали, да?
– Так что же мы пьем? – спросил я. Оказалось, разбавленный, подслащенный девяностошестиградусный голландский спирт.
– За здоровье! – поморгав глазами, сказал тост Борис с тиком.
Всех забавляла комичность ситуации: пить за здоровье пойло, которое сводит в гроб. Я спросил:
– Вам так хочется сократить среднюю продолжительность жизни россиян?
Юра хрипло рассмеялся и ответил:
– Ты ведь тоже пьешь. Говорят, японцы живут дольше всех в мире, а русскому мужику умереть в шестьдесят – самое оно. Быть долгожителем в России тяжело. А на том острове, куда ты плывешь, еще тяжелее. Если бы японцы стали жить на Итурупе, продолжительность их жизни здорово уменьшилась бы. Я не со зла это говорю. И не пытайтесь поселиться на этом острове.
Вряд ли он собирался заводить разговор о территориальной принадлежности островов, но, похоже, как русский патриот, хотел, пусть в шутку, предупредить меня.
– Неужели там так трудно жить? Есть же японцы, которые жили на Итурупе.
Услышав мои слова, молчаливый Саша, который все время сидел потупившись, вдруг поднял на меня лаза и спросил:
– Сколько тебе лет?
Я сказал:
– Скоро пятьдесят.
Саша пробормотал с понимающим видом:
– Значит, ты тоже хочешь умереть побыстрее.
Вот и Нина из Корсакова спрашивала, зачем я еду а остров – не с собой ли покончить? Неужели у меня на лице написано, что скоро умру?
– Нет, и в мыслях такого нет. Я обычно пью напитки получше.
Переводя мои слова на русский, Оля засмеялась. Немного с запозданием рассмеялись и Саша, и большегрудая Нина. А Борис с тиком сказал сердито:
– Угостил бы меня такими напитками.
Теплоход бросил якорь в открытом море. Я посмотрел на остров с палубы и невольно вздохнул. Я рассчитывал увидеть яркие огни Курильска – единственного на острове города, но меня встречали жалкие огоньки, напоминавшие тусклые лампочки в туалете горных хибарок Я не знал, что и сказать, – такая тоска меня охватила. Лучше бы эти оранжевые точки были светлячками. Тогда по крайней мере не думалось, какая убогая здесь жизнь. А я-то своей пьяной головой воображал оживление и веселье и огромное светящееся табло «Добро пожаловать на Итуруп!». Смешно.
Тоскливо. Слишком тоскливо. И холодно к тому же. Неужели сейчас сентябрь? Не видел я раньше таких сентябрей. Говорят, в Охотское море зима приходит на три месяца раньше, но с другой стороны остров омывается Тихим океаном, и рожденные в тропиках тайфуны и атмосферные фронты должны приносить сюда лето. Я связывал свои надежды с тихоокеанским берегом, обращенным к Японии.
В ожидании лодки пассажиры теплохода вышли с вещами на палубу. Студенты рыбного института – любители сокращавшей жизнь воды, и человек пятнадцать, от силы, местных жителей. Для пожилых супругов с внуком Итуруп, видимо, тоже был конечным пунктом. Бабушка держала сонного мальчугана за руку, он еле стоял на холодном ветру. Она подбадривала внука, но бабушкины слова пролетали мимо его ушей. Прикорнуть бы где-нибудь и поскорее окунуться в сны, – всем своим видом говорил он.
Послышался скрип цепи, и с борта судна опустили ржавую лестницу. К нему тут же пристала качающаяся на волнах лодка, и человек семь сидевших в ней пассажиров стали подниматься по шаткой лестнице. За ними выстроилась группа из двадцати мужчин, так ретиво рвущихся в бой, словно у них внутри работали турбины реактивных двигателей. Когда последний пассажир поднялся на борт, они с дикой скоростью, расталкивая друг друга, бросились вверх по лестнице, словно брали теплоход на абордаж Я заподозрил неладное, когда команда «пиратов» волной хлынула на теплоход, не обращая никакого внимания на покидавших его пассажиров. Проводив взглядом загадочную группу, мы начали спускаться. Один из матросов встал на середине лестницы, передавая вещи. Пассажиры осторожно спускались вслед за своим багажом. Дойдя до последней ступеньки, они прыгали в качающуюся лодку. Для стариков и детей – эксперимент на выживание. Стоит погоде немного испортиться – и суши не видать. Теперь понятно, почему теплоход никогда не ходит по расписанию.
