– А почему ты спрашиваешь?
– Просто это – свидетельство одной стадии опьянения. Роуленд теперь просто чувствовал отчаяние, сквозившее в голосе женщины, которому она безуспешно пыталась придать твердость. Он решил солгать.
– Нет, об этом он не говорил. – Их автомобиль выехал на пересечение дорог и повернул налево. – Хотя мне было бы интересно послушать его рассказы об этом. Я читал книгу, которую твой отец написал о Вьетнаме, и был восхищен ею. В молодости он писал просто блестяще.
– Приятно слышать. – Впервые Роуленд уловил в ее голосе неподдельную радость. Чувствуя отвращение к самому себе и надеясь застать ее врасплох, он быстро задал следующий вопрос:
– Это твой отец оказал на тебя такое влияние, что ты решила поехать в Боснию? Или – Паскаль Ламартин?
– Мне хотелось, чтобы отец мной гордился. Еще будучи девчонкой, я всегда мечтала стать… – Джини осеклась. Ее руки на коленях дрожали, голова была низко опущена. – Возможно, если бы я была мальчиком, все сложилось бы иначе. А так… Именно мужчины затевают войны, и поэтому у них лучше получается описывать их. Конечно, это удавалось – причем неплохо – и некоторым женщинам, но – очень немногим. – Джини помолчала, пытаясь справиться с охватившим ее волнением, и сухо закончила: – Так что теперь я даже не знаю, кого винить в своей неудаче: то ли свой пол, то ли свой характер. Наверное, все-таки характер, как ты полагаешь?
Роуленд не ответил. Ответ Джини заинтересовал его по нескольким причинам. Его также удивило то, что Джини явно не захотела говорить о Паскале Ламартине. Почему она считает, что ее работа в Боснии неудачна? С каждой сказанной ею фразой Роуленд пересматривал свое первоначальное мнение об этой женщине. Ему понравился вопрос, которым она закончила свою речь, и тот тон, которым он был произнесен. Этот вопрос застал его врасплох.
Роуленд притормозил, посмотрел на сидевшую рядом женщину, а затем, придя к какому-то неожиданному решению, съехал на обочину. Остановив машину, он повернулся к Джини.
– Могу я тебя кое о чем спросить? Известно ли тебе, почему ты находишься здесь?
– Здесь? Почему я приехала на эти выходные к Максу? – недоуменно переспросила Джини и слабо улыбнулась. Лунный свет обострял черты ее лица. – Конечно, я понимаю это, Роуленд, я же не дура. Я нахожусь здесь из-за того, что Шарлотта и Макс жалеют меня. Скорее всего на них насела Линдсей и прожужжала им все уши о том, что я нахожусь на грани нервного срыва. Они пригласили меня по доброте, за которую я, похоже, отплатила не той монетой.
– Диагноз Линдсей правилен?
– Относительно нервного срыва? – Джини встретилась с ним взглядом, но затем нахмурилась и отвернулась. – Нет, хотя, возможно, я была близка к этому. На Рождество. Тогда мне действительно было туго, но сейчас это прошло. – Поколебавшись, она продолжала: – Время от времени я веду себя плохо. Ты, вероятно, заметил это сегодня утром. Я раздражала тебя, раздражала всех остальных. Я и сама это понимаю… – Джини снова виновато улыбнулась. – Знаешь, что говорит по этому поводу Линдсей? Что я вызываю у нее сочувственную усталость.
Удивленный Роуленд также улыбнулся и подумал, что могло произойти на Рождество. От него не укрылась боль, прозвучавшая в ее голосе, когда она упомянула этот праздник, хотя Джини и пыталась скрыть это.
– Разумеется, она права. Я вела себя непростительно эгоистично. Придется исправляться. – Теперь она говорила быстрее. Лицо ее по-прежнему было повернуто к окну. – Теперь-то я понимаю, что мне просто нужно взяться за работу. После возвращения из Боснии я не могла заставить себя писать. Даже испортила несколько хороших тем.
– Неужели? Ах да, кажется, Макс что-то говорил мне об этом.
– Но после того, как я отправилась к этому чертову сараю, после того, как мы поговорили с Митчеллом, я почувствовала: наклевывается настоящая статья. А я ведь уже забыла, каково это: загореться какой-то темой. Но сейчас… Я очень хочу отыскать Стара. И больше всего мне хочется найти Майну. Так что если я каким-либо образом могла бы быть полезной, если, может быть, Макс захочет, чтобы кто-то поговорил с подружками Кассандры и Майны, я бы могла заняться этим. Мне бы хотелось это сделать. В общем, я – в вашем распоряжении, – закончила она внезапно упавшим голосом.
