От этой «белой голубки» в голове у нее гудело, а сердце билось, как сумасшедшее. Но она понимала, что должна перетерпеть это. Только бы не отключиться, не потерять сознание! «Никогда не позволяй, чтобы наркотик тебя вырубил, – учил ее Стар, – несись вперед полным ходом, но умей вовремя остановиться». Она всегда следовала этому совету. Вот и сегодня, почувствовав, что ее начинает заносить, она ушла куда глаза глядят.
Она нырнула очень глубоко, и когда вновь очутилась на поверхности, хватала ртом воздух, и все равно это было здорово, очень здорово! Она увидела своего отца. Он находился рядом с ней, омываемый теми же волнами, которые ласкали ее, и они вместе пили это жидкое золото – воплощение покоя. Слава Богу, подумалось ей, что они с Майной поменялись таблетками. Мысли ее приняли другое направление. Майна наверняка не выдержала бы этого зелья, а вот для нее, Кассандры, с гораздо большим опытом глотания всяких диковинных таблеток, «белая голубка» была в самый раз. Какой полет! Какой потрясающий полет! Стремительный и в то же время плавный. Она помнила, как забурлила кровь, как ее швыряло то вверх, то вниз.
Дрожь, сотрясавшая тело, усилилась. Держись, не двигайся, велела она себе, но почувствовала непреодолимый страх. Она попыталась что-то сказать, с ее губ готово было сорваться «папа», но она не смогла издать ни звука. Нейротоксический эффект был уже хорошо изучен к тому времени, однако Кассандра об этом ничего не знала. Она тихонько застонала и подтянула колени еще ближе к подбородку. Через пять минут у нее начались конвульсии.
Джини спала всего три часа. Она проснулась в шесть утра и тут же встала. Раздвинула занавески. За окном все еще было темно. Умывшись и быстро одевшись, она спустилась по лестнице.
На кухне, повизгивая и виляя хвостами, ее радостно приветствовали собаки. Все еще спали, даже дети. Во всем доме царила тишина. Джини вскипятила чайник на причудливой плите, которую Шарлотта не уставала клясть на чем свет стоит, и приготовила себе чашку растворимого кофе. В последний раз она разговаривала с Паскалем три дня назад. Часы показывали шесть тридцать. Значит, в Сараево сейчас половина восьмого.
Джини прошла в кабинет Макса, закрыла за собой дверь и уставилась на телефоны. В этой комнате Макс создал царство высоких технологий. Тут стоял последней модели «Макинтош», факсовый аппарат, портативный компьютер, который он использовал, отправляясь в командировки, и два телефона. Дело в том, что в этот дом были проведены две телефонные линии и имелось два номера. Каждый телефон был оснащен автоответчиком, и Паскалю были известны оба этих номера. Видимо, перед тем, как идти спать, Макс включил автоответчики, однако ни на одном из них красный огонек не моргал, а это значило, что в течение ночи ни Максу, ни ей не звонили.
Джини села за стол и принялась набирать номер. До отеля ей удалось дозвониться с третьей попытки. В трубке звучали длинные гудки.
Телефон в Сараево продолжал звонить. Трубку взяли только на двадцатом звонке. Джини повезло: на сей раз к телефону подошел клерк, который кое-как говорил по-английски. Это был молодой парень, гордившийся тем, что мог кое-как изъясняться на языке, почерпнув свои скудные знания из бесчисленных американских боевиков.
Как следовало из его объяснений, Паскаль отсутствовал. Накануне он вернулся лишь в четыре утра, а через полчаса снова уехал. Предыдущим вечером он дозванивался до нее на протяжении двух часов, однако связь была отвратительной. Однако напоследок он сказал, что в течение следующих суток обязательно дозвонится до Джини.
Руки Джини противно дрожали. Она закрыла лицо ладонями. Она прекрасно знала, что означает эта последняя фраза. Таким образом Паскаль пытался приободрить ее, а это значит, он снова, как охотничья собака, взял какой-то след. Это значит, что ни свет ни заря он направился в какое-то гораздо более опасное, нежели Сараево, место. В предрассветные часы боевые действия обычно стихали, и вероятность быть подстреленным снайпером или попасть под внезапную бомбардировку с воздуха становилась значительно ниже. Джини чувствовала, как внутри нее нарастает страх, скорее даже паника, которые всегда охватывали ее, когда она сталкивалась с чем-то неожиданным. Она заставила себя подняться и выйти из комнаты. Ей нужно было хоть чем-то занять себя. Вернувшись на кухню, Джини вымыла несколько тарелок, которые Шарлотта оставила в раковине с вечера, а затем надела плащ и, позвав собак, вышла в сад.
