Михаил не знал, как себя вести и что говорить. Он думал о встрече с ней весь день, и сейчас, стоя в ее комнате, он словно онемел, сердце ушло в пятки. Она была так красива и будто развлекалась. «Боже, что теперь? Я даже думать не могу из–за всех этих чувств». Она подошла к нему, каждым движением приковывая внимание к своему телу.
Ангелочек прикоснулась к его щеке и услышала, как он переводит дыхание. Она обошла его, улыбаясь.
— Не стоит стыдиться меня, мистер. Просто скажите, что вам угодно.
Он взглянул на нее.
— Тебя.
Михаил смотрел, как она прошла по комнате к умывальнику. Ангелочек. Имя точно ей подходило, этой безжизненной, синеглазой фарфоровой кукле с бледными щеками и золотистыми волосами. Может быть, мрамор больше подходит для ее описания. Фарфор хрупкий. А она выглядит слишком жесткой. Настолько жесткой, что ему больно смотреть на нее. Почему? Он не ожидал подобных ощущений. Он был слишком сосредоточен на том, как преодолеть то желание, которое она возбуждает в нем. «Боже, дай мне сил преодолеть это искушение».
Она налила воду в фарфоровый кувшин и взяла кусок мыла. Все, что она делала, было полно грации и соблазна.
— Почему бы вам не подойти ко мне, мистер? Я вас помою.
Он почувствовал жар во всем теле, кровь прилила к щекам. Он закашлялся, ему показалось, что воротник душит его.
Она мягко рассмеялась.
— Обещаю, больно не будет.
— Это совершенно необязательно, мадам. Я пришел не Для секса.
— Ну конечно же нет. Вы пришли, чтобы нам вместе почитать Библию.
— Я пришел поговорить с вами.
Ангелочек скрипнула зубами. Пытаясь скрыть раздражение, она взглянула на него вызывающе. Он заерзал, чувствуя неловкость от ее взгляда. Она снова улыбнулась.
— Вы уверены, что пришли поговорить?
— Я уверен.
Он, казалось, был полон уверенности. Со вздохом она повернулась и вытерла руки.
— Все, что вам угодно, мистер. — Она села на кровать и скрестила ноги.
Михаил прекрасно понимал, что она делает. Он пытался преодолеть в себе томительное желание принять то, что она без слов говорила ему. Чем дольше он стоял в молчании, тем отчетливее в его разуме всплывали различные образы, и она это знала. Он видел это в ее глазах. Она что, смеется над ним? Он в этом не сомневался.
— Ты живешь в этой комнате, когда не работаешь?
— Да. — Она склонила голову. — Где же еще? Неужели ты думаешь, что я живу в одном из тех небольших уютных домиков? — Она улыбнулась, стремясь придать своим словам наиболее язвительное выражение. Она ненавидела мужчин, которые задавали вопросы и пытались вмешиваться в ее жизнь.
Михаил оглянулся, изучая обстановку. Ничего личного, нет фотографий на стенах, никаких украшений на маленьком, покрытом скатертью столе в углу, никаких безделушек, свойственных женщинам. Все было чистым, убранным, скромным. Шкаф, стол, керосиновая лампа, умывальник в углу, желтый кувшин и стул. Вот и все, что наполняло ее комнату. Да еще кровать, на которой она сейчас сидела.
Он взял стул и сел перед ней. Ее шелковый халат слегка приоткрылся. Он знал, что она играет с ним. Она сидела, равномерно покачивая ногой, — как будто маятник отсчитывал его время. Шестьдесят секунд в минуту, тридцать минут, полчаса. Это все время, которое у него было.
«Боже, мне понадобятся миллионы лет, чтобы достичь эту женщину. Ты действительно предназначил ее для меня?»
У нее были синие бездонные глаза. Он ничего не мог в них прочитать. Она была будто глухая стена, бесконечный океан, затянутое облаками ночное небо, настолько черное, что ничего нельзя увидеть на расстоянии вытянутой руки. Он видел только то, что она показывала ему.
— Вы сказали, что хотите поговорить, мистер. Итак, говорите.
Михаил был опечален.
— Я не должен был приходить к тебе так. Нужно было найти другой способ.
— И какой же?
Как ему убедить ее в том, что он отличается от других мужчин, которые приходят к ней? Золото. Он говорил с Иосифом, затем пошел к Хозяйке, выслушал все, что она рассказала ему об Ангелочке. Для нее Ангелочек была товаром: красивым, драгоценным, хорошо охраняемым товаром. Вначале плати, затем говори. Оплата золотом казалась наиболее простым, легким способом. Цена его не волновала. Теперь он понял, что самый простой способ не всегда бывает лучшим.
