Мириам смотрела на него удивленно. Да, она много раз видела своего отца, когда он был раздражен, но он никогда не срывал зло на тех, кого любил. Она не могла больше молчать.
— Это ты никогда не знал ее, потому что никогда не пытался…
— Не защищай ее! Я знаю ее! — заявил он сурово. — Я знаю ее лучше, чем ты или Михаил. Вы оба видели то, что она хотела вам показать. Я же видел ее нутро.
Мириам вздернула подбородок. Она не собиралась сидеть и молчать, пока он обвиняет ее подругу.
— Ты просто видел Амэнду, как какую–то отвратительную тварь, которая недостойна даже банальной вежливости.
Его лицо стало мертвенно–серым. — Ты обвиняешь меня в том, что я не попал под ее чары, как все вы? В моем собственном доме?
Мириам открыла рот от изумления. Словно он только что воткнул ей нож в самое сердце. — То есть, несмотря на то что мы женаты, это все еще только твой дом? — произнесла она дрогнувшим голосом. — И я просто здесь у тебя в гостях — пока ты не захочешь выставить меня за дверь? Да поможет мне Бог, если я сделала что–то не так и совершила ошибку!
Павел пожалел о своих словах прежде, чем она начала говорить.
— Мириам, я не…
Ее раздражение нарастало, словно смерч.
— Кажется, я не имею права на собственные взгляды или точку зрения, если они расходятся с твоими, да, Павел? — Она встала и указала на дверь. — И если я хочу сказать, что я думаю, мне надо выйти за дверь или, еще лучше, зайти за границу твоих владений, так?
Его переполнило чувство вины и сожаление о сказанном. Ее слова тревожили его совесть, и он опять бросился на свою защиту.
— Ты же знаешь, что я не это имел в виду! — Когда она расплакалась, он совсем потерял присутствие духа. — Мириам, не надо, — простонал он.
— Я больше не понимаю, что ты хочешь и почему ты это делаешь, Павел. Ты таскаешься со своей ненавистью, как с писаной торбой. Ты никогда не говоришь, что Амэнда сделала такого, за что ты ее так ненавидишь. И я уже задумываюсь: может, ты был участником этого?! — Павел ощутил, как запылало его лицо, но вместе с тем нарастало его раздражение. Он снова стал защищаться, но Мириам еще не закончила. — Я бы не пришла к тебе тогда, если бы не Амэнда.
— О чем ты говоришь?
Ее голос дрогнул. — У меня не хватило бы смелости. — Она видела, что он не понимает ее, и больше ничего не могла объяснить. Ее горло сжалось от боли, и ей просто захотелось сесть и спрятать лицо в ладонях. Даже если она скажет ему, он не станет слушать. Он был глух ко всему, что касалось добродетелей Амэнды.
Ее лицо исказилось гримасой, словно у ребенка, которого очень обидели, и ему стало больно — он не мог этого вынести.
— Я люблю тебя, — сказал он хрипло. — Мириам, я люблю тебя.
— Тогда не поступай так.
— Ангелочек встала между мной и Михаилом. Не позволяй ей встать еще и между нами.
— Ты сам ее туда поставил!
— Нет, это не так, — горячо возразил он. — Неужели ты не видишь, что она натворила? — Ему хотелось, чтобы она прислушалась к его словам. Он не мог выдержать этого взгляда. — Она разбила жизнь Михаила, — добавил он надломленным голосом.
— Михаил сейчас стал сильнее, чем был когда–либо.
— Поэтому он часами стоит на коленях?
— Он сражается за нее так, как умеет.
— Мириам, она поймала его в ловушку, а потом разорвала на части.
— Неужели ты и правда настолько слеп? Как раз наоборот, это Михаил прорвался сквозь ее самозащиту. И она полюбила его!
— Если то, что ты говоришь, правда, то почему она не осталась? Никто не заставлял ее уходить. Но она ведь не осталась, верно? Она ушла от него вот так просто. — Он щелкнул пальцами. — И ты пытаешься убедить меня в том, что у нее есть сердце!
Мириам тяжело опустилась на стул и взглянула на огорченное лицо мужа. Неужели она и правда надеялась, что сможет помочь ему сама? Какая наивность! Сейчас он был от нее дальше, чем если бы он ушел в горы в поисках золота. Все, что она знала и в чем была уверена, это ее чувства.
— Я люблю ее, Павел, точно так же, как остальных моих сестер. Что бы ты ни думал о ней, я знаю ее и каждый день моей жизни буду молиться, чтобы она вернулась.
Павел вихрем пронесся мимо нее и, выбегая на улицу, громко хлопнул дверью.
