У него вообще была мечта – жить в деревне натуральным хозяйством: завести кур, свиней, овец, корову, кроликов, разбить огородик и заниматься лишь своим хозяйством.
– Хомяк, тебя раскулачат, – сказала Таська.
Она точь-в-точь повторила слова самого Хомяка, которые он сказал дочке, когда та предложила выращивать яблоки на продажу.
– Мы же для себя, – возмутился Хомяк.
– Раскулачат как единоличника.
Как и отец, Таська умела и не стеснялась работать. Копать, полоть, шить, стирать, готовить – все это она хорошо делала лет с восьми. Вот готова четверть огорода. Вот половина. Вот весь огород перекопан.
Вспотевшая, растрепанная, Таська довольно окинула взглядом дело рук своих. Послышался плеск воды, Таська обернулась и увидела, что из бочки стекает вода. Она шлепнула себя грязной ладонью по лбу – жест, перенятый от Хомяка, – и побежала перекрывать воду.
Завернув барашек крана, она подошла к ведрам, потрогала воду и осталась в целом довольна – можно начать постирушки. Четверо трусов, три пары носков, лифчик. Хозяйственного мыла на чердаке было кусков сто, наверное. В левом ведре постирала носки, в правом – белье, развесила на веревке сушиться. Все, теперь оставалось дождаться лейтенанта, получить билет – или деньги на него, – и Питер в кармане.
Солнце шпарило, как летом. Можно и позагорать, но купальника не было, а голышом Таська стеснялась. Зато ее посетила прекрасная мысль – под баком, который она только что наполнила, у лейтенанта имелась маленькая импровизированная душевая кабинка, вроде деревянного сортира, но для мытья. Решив, что быстро сполоснуться не помешает, Таська взяла хозяйственное мыло и пошла смыть с себя грязь и пот.
Вот она вошла в деревянный параллелепипед, вот закрыла дверь, вот на дверь с той стороны переброшена рубаха и трусы, а снизу видны только голые грязные щиколотки.
Полилась вода. Таська завизжала.
4
Вопрос, который задал Спиридонов, относился к разряду риторических, однако председатель исполкома решил ответить.
– А будто вы сами, Степан Борисович, не видите, – сказал Маховиков, разминая сначала шею, а потом поясницу. – Это наша городская свалка. Место, понимаю, неаппетитное, но, согласитесь, ни один город без свалки не живет. Не святым, как говорится, духом питаемся.
Спиридонов огляделся. Кто бы мог подумать, что маленький городок способен производить столько мусора? Тут выросла целая горная система отходов, если не Гималаи, то Кавказ точно. Над горами этими, как на известной картине художника Верещагина, кружили тучи птиц – ворон, галок, чаек. Они непрерывно кричали, дрались, отбирали друг у друга добычу. Над ними, как штурмовики, барражировали коршуны, изредка пикируя вниз.
Очень скоро Спиридонов понял, почему коршуны не охотились на птиц. По горам мусора, словно архары, носились крысы. По счастью, размеры и экстерьер грызунов уступали горным козлам, в противном случае Спиридонов бы из машины выходить не рискнул. Крыс гоняли не только птицы, но и несколько облезлых тощих шавок, из тех, что вот-вот сдохнут, но никак не сдыхают, и процесс этот может затянуться на годы.
Пейзаж подергивала сизая дымка от вяло тлеющих костров, пахло горелой пластмассой, резиной, картоном, формальдегидом – словом, всем тем, чем пахнет любая помойка.
Председатель, очевидно, представлял себя на сцене какого-нибудь академического театра, потому что жесты его были широкими, а голос форсировал всю свалку:
– Это, Степан Борисович, постоянное место жительства нашего благодетеля и бессребреника. Обратите внимание – мусора много, но он почти весь рассортирован по размеру и материалу. Костры видите? Это Миленький провода обжигает. Тонну меди, наверное, уже собрал, и все из маленьких огрызочков.
– Вы что, американцев тоже сюда привезете?! – не поверил собственной догадке Спиридонов. – Иван Иванович, ваш специфический юмор начинает уже немного утомлять. Зачем вы меня сюда привезли, к чему этот цирк со свалкой?
– А вы думаете, у них в Америке свалок меньше? – усмехнулся Иван Иванович. – Да ни в жизнь не поверю. Вы по телевизору видели? Их бездомные сами на помойках живут, прямо в картонных коробках! Между прочим, у нас свалка получше некоторых. Роза ветров идеальная – вся вонь уходит в сторону глиняного карьера! Осторожно, тут по дощечкам надобно.
