– Слишком поздно. В тебе заложены ее гены, сказал он, не подумав, и выругался по-гречески, увидев, что Рейчел изменилась в лице.
Она поднялась и посмотрела на него с болью во взгляде.
– Если у тебя нет бумаг, которые мне нужно подписать до моего отъезда из Греции, я прослежу за передачей имущества, когда вернусь в Америку.
Рейчел повернулась и вышла из комнаты. Себастьян виновато потупил взор.
Дьявольщина! Зачем он ляпнул эти обидные слова?
Рейчел наилучшим образом доказала, что Андреа не оказывала на нее никакого влияния, и все-таки он упрекнул ее в том, что она является дочерью своей непутевой матери.
Это было несправедливо и очень болезненно для нее.
Себастьян не помнил, когда последний раз извинялся перед женщиной, но теперь ясно понял, что ему надо это сделать.
Рейчел сидела за столом напротив Филиппы Курос и дивилась, почему дала себя уговорить пообедать вместе со всеми. Впрочем, ей было неудобно просить снова принести еду в свою комнату, и, кроме того, ее пригласил Себастьян. Он прислал слугу и передал ей, что ждет ее в столовой.
И она пришла, не желая обидеть его.
Почему ее заботит, что этот полный предрассудков тиран думает о ней? Ведь он ясно дал ей понять, что, как и все его родные, относится к Рейчел немногим лучше, чем к ее матери.
В девичьих мечтах Рейчел представляла Себастьяна своим прекрасным принцем, а теперь должна изгнать его из памяти.
А это значит, что ей навсегда надо порвать с семьями Курос и Дамакис.
Тем не менее, сейчас она пыталась разговорить его мать, поскольку не могла спокойно смотреть в ее полные грусти глаза.
В начале обеда Себастьяна позвали к телефону ответить на важный международный звонок – его брат, вместе с остальными родственниками, уехал с острова после оглашения завещания.
– У меня есть только небольшой дворик, но я держу огород, – сказала Рейчел, когда принесли салат.
Филиппа испытывала настоящую страсть к садоводству, и Рейчел была рада, что нашла тему для разговора, не связанную с потерей родственника.
– Базилик и мята очень хорошо растут в горшках, – ответила Филиппа, и ее глаза зажглись любопытством. – Я не ожидала, что ты увлекаешься садоводством. Сама мысль испачкать руки приводила Андреа в ужас.
– У меня с матерью нет ничего общего.
– Это очень грустно.
Рейчел промолчала. Что она могла сказать?
– Мать с дочерью могут найти немало радости, разделяя интересы друг друга. Моя мама научила меня многим вещам и в том числе привила мне любовь ухаживать за растениями.
– Она, наверное, была особенной женщиной.
– Да. Ее всегда связывали очень тесные отношения с дядей Матиасом. – Горе снова темным покровом опустилось на Филиппу.
– Вы приучали ваших сыновей работать в саду? Рейчел не могла представить себе Себастьяна или Аристида в роли садовников, но она надеялась, что этот вопрос отвлечет Филиппу от грустных мыслей.
Пожилая женщина снисходительно улыбнулась.
– Конечно, нет. Они всегда были слишком заняты, а садоводство занимает много времени. – Она покачала головой. – У меня два замечательных сына, но я бы хотела, чтобы в моей семье появилась еще и девочка.
– Я уверена, что, когда они женятся, их жены порадуют вас.
Мысль о том, что Себастьян женится на добродетельной греческой девушке, доставила ей немалую боль, но Рейчел прогнала ее. Она привыкла подавлять в себе порывы.
Филиппа снова покачала головой.
– Они слишком заняты работой, и им некогда искать себе жен.
– Когда придет время... – Рейчел не договорила, потому что заметила странное выражение в темных глазах женщины.
Прежде чем она смогла понять этот взгляд, вернулся Себастьян и сел в конце стола.
– Мама, я бы хотел, чтобы ты сделала кое-что для Рейчел.
Филиппа с любовью посмотрела на него.
– Что такое, сынок?
– Она намеревается отдать имущество матери в благотворительный фонд, но не желает, чтобы были проданы памятные нам... безделушки. – Он взглянул на Рейчел, как бы ожидая, что она подтвердит его слова.
Рейчел кивнула:
– Правильно.
В карих глазах Филиппы, устремившихся на Рейчел, читалось удивление.
– Ты хочешь, чтобы я разобрала вещи твоей матери вместе с тобой?
– Только то, что лежит в ее комнате. Все прочее останется на вилле. – Это показалось ей самым простым решением.
