Клайв Лимсей был воплощением типичного англо-саксонского бизнесмена, такого, каким его представляют себе европейцы. Высокий, широкоплечий, с квадратным лицом и ежиком седых волос, всегда одетый в светлый твидовый костюм, он производил впечатление силы и здоровья, способных обеспечить ему долгую жизнь. А ведь, как известно, жители Миддланда славятся во всем Объединенном Королевстве своей продолжительностью жизни. Разговаривал он сухим, беспристрастным голосом и подтверждал каждое свое утверждение заключающим жестом руки. Всем сразу же становилось понятно, что возражать ему бесполезно.
Берт почти совсем не был похож на отца. Ростом он был поменьше, его нежное лицо говорило о том, что он создан скорей для наслаждения жизнью, чем для работы. Он был единственным сыном, и было понятно, что когда-то ему придется возглавить дело, что вовсе не радовало, а скорее огорчало Клайва Лимсея. Сын был расточителен, не пропускал ни одного бара и слишком часто взывал к пониманию со стороны Томаса Вудклиффа, главного кассира, который докладывал о финансовых затруднениях наследника патрону, и тот, пожурив своего отпрыска, предоставлял ему все, что требовалось. Несмотря на отцовскую щедрость, у Берта было полно долгов, что приводило в негодование Джошуа Мелитта, который молил Небо о том, чтобы не пережить Клайва Лимсея. Старый служащий не мог без ужаса думать о работе под руководством этого симпатичного шалопая Берта и вовсе не хотел участвовать в развале предприятия, к которому был привязан настолько, словно оно принадлежало ему лично.
Джошуа Мелитт, казалось, сошел со страниц одного из романов Диккенса. Он был очень высоким и очень худощавым, даже летом одевался во все черное, носил целлулоидный воротничок и перчатки, так что от него сразу же веяло скукой. Фрэнсису трудно было себе представить, какими могли быть его жена и дочь, вынужденные жить с этим аскетом, который отрывался от своих бумаг лишь для чтения Библии. Трудно было себе представить более разных людей, чем эти трое, и все же Фрэнсис испытывал к ним нечто большее, чем дружбу и благодарность. Они были для него чем-то вроде семьи, и он прекрасно понимал, что обязан им всем.
Однажды утром, придя на работу, Бессетт узнал от мисс Скрю, что некий инспектор Хеслоп просил его заглянуть к нему вечером. Со времени их последней встречи прошло три недели. Рабочий день показался Фрэнсису бесконечно длинным, и, как только часы пробили пять вечера, он сразу же поспешил в направлении полиции, где его уже ждал Брайс Хеслоп.
– Мистер Бессетт, мы сделали все, что могли, но это ничего не дало. Осли не найден. Судя по всему, мы его никогда не найдем.
– Где же он может быть?
– Безусловно, на дне Мерш с бруском бетона, привязанным к ногам. Что же касается дела о гибели ваших родителей, то я уверен, что они стали жертвами преступления, хотя не могу это доказать перед законом.
– Значил, вы закрываете дело?
– Мистер Бессетт, мы гак быстро не закрываем дел, но только теперь все будет зависеть от вас.
– Что вы хотите этим сказать?
– Выслушайте меня. Ваши родители погибли. Похоже, что Гарри Осли последовал за ними. Арест преступников их не оживит. Вы получили страховую сумму за жизнь матери и отца, вас ожидает прекрасное положение в обществе, словом – спокойное и легкое существование, если вы согласны забыть о прошлом.
– Никогда!
Хеслоп взглянул на него и улыбнулся.
– Другой ответ разочаровал бы меня, мистер Бессетт. Но понимаете ли вы, что поиски убийц ставят под угрозу вашу собственную жизнь? Я ведь не смогу обеспечить вас постоянной охраной.
– Мне это безразлично!
– Отлично… Мистер Бессетт, ваш отец погиб потому, что он обнаружил какой-то секрет… Если бы вы смогли попять, что это было, тогда это вынудило бы преступников попытаться вас убрать. Мне кажется, что только в таком случае мы можем их схватить.
– Но как мне…?
– Если бы у меня была бы хоть какая-то идея, я не нуждался бы в вашей помощи, мистер Бессетт. Мне кажется, нужно сделать гак: постарайтесь узнать все о ежедневных привычках вашего отца и подражайте ему во всем. Возможно тогда случай и выведет вас на след, найденный покойным Биллом Бессеттом…