Влюбленные, если верить рассказам поэтов, следовали одному из двух возможных путей: пути страсти, представленному описаниями оргий — с вином, женщинами и поэзией, «когда соски юных рабынь пронзали наши груди, подобно острым копьям», или добровольного целомудрия — это понятие было позаимствовано у арабского племени Удри через Багдад и Дамаск.
Стихи о любовных пирах не очень оригинальны. Их существуют сотни, и написаны они в стиле Бен Аммара, визиря Му-тамида Севильского>>{27}, который в 1086 году писал: «Как много ночей провел я в наслаждениях в прохладе садов Сильвеса>>{28}, средь женщин с пышными бедрами, округлыми, как барханы, и узкими талиями! Эти блондинки и брюнетки пронзали мое сердце, как сверкающие мечи и темные копья. Сколь много восхитительных ночей провел я у реки с девою, формы браслета которой повторяли изгибы течения! Я проводил время, упиваясь вином ее взглядов, лона и губ...»>>{29}
Как писал Саид ибн Джуди>>{30}, «сладчайшие мгновенья жизни испытываешь, когда звенит чаша с вином; когда после ссоры миришься с возлюбленной; и когда обнимаешься с нею, после чего снова воцаряется мир».
Влюбленные, как известно, непостоянны, и в другом своем стихотворении Ибн Джуди восклицает: «Я врываюсь в круг наслаждений, как обезумевший боевой конь, закусив удила; ни одно желание не оставляю я без внимания... Я стою непоколебимо, когда ангел смерти реет над моей головой в день битвы, но взор ясных глаз способен сбить меня с ног в любой миг»>>{31}.
Когда из Кордовы для поэта привезли очередную скромную красавицу, он с ходу написал стихотворение: «Почему, о прекрасная, отводишь ты от меня свой взгляд и смотришь в землю? Уж не противен ли я тебе? Клянусь Аллахом, обычно я вызываю совсем иные чувства, и позволь заверить тебя, что я более достоин твоего взора, чем мостовая!»>>{32}
«Ты пришла ко мне незадолго до того, как христиане начали звонить в колокола,— писал в 1063 году Ибн Хазм.— Родинка на твоей щеке сделала тебя цветущей, словно розовый сад абиссинцев».
Абен Гусман, светловолосый и голубоглазый поэт, единственными спутниками жизни своей считавший «прекрасное лицо и золотое вино», насмехался над теми, кому бывает достаточно поцелуя в щечку. «Для меня этого мало!» — восклицал он. Поэт придерживался невысокого мнения об идеалистах, умиравших от любви, и похвалялся тем, что нарушал супружескую верность и предавался содомскому греху.
Бен Фарах был слеплен из более грубого теста. «Хотя она была готова отдаться мне,— писал он о своей возлюбленной,— я воздержался от обладания ею и не попал в сети, расставленные Сатаной. Она пришла ночью без чадры. Один лишь взгляд ее терзал мне сердце, но я вспомнил о божественном предписании, осуждающем излишества, и подавил свою страсть. Я провел с ней ночь, как молодой верблюжонок, которому намордник не дает возможности сосать вымя матери».>>{33}
В двенадцатом веке Сафван бен Идрис из Мурсии>>{34} писал в том же духе: «Целомудрие не позволило мне поцеловать ее в губы... Дивитесь человеку, у которого все внутри кипит и он жалуется на жажду, хотя вода у него под рукой!»
Подобные взгляды ранее уже проповедовал Ибн Сина>>{35} в своем «Трактате о любви», этого же мнения придерживались суфии>>{36} и «Непорочные Братья»>>{37}. «Если человек полюбит красивые формы с животным вожделением,— писал Ибн Сина,— то он заслуживает порицания, даже осуждения, и может быть обвинен в грехе, как, например, те, кто совершает противоестественное прелюбодеяние, и вообще люди, сошедшие с пути истинного. Но если он рассматривает приятные формы с интеллектуальной точки зрения... тогда это следует считать деянием благородным и добродетельным. Ведь он стремится к предмету, через который сможет приблизиться к первоисточнику силы и чистому объекту любви, уподобясь возвышенным благородным созданиям. По этой причине не существует мудрецов — из числа благородных и ученых мужей, не следующих по пути жадных и алчных устремлений,— сердца которых не занимали бы прекрасные человеческие формы».
Немногим далее автор заявляет, что для мужчины брачные отношения допустимы только с собственной женой или рабыней. Он предупреждает об опасности поцелуев и объятий — действий, которые «сами по себе не преступны, но вполне способны возбудить похоть»
