В накладные, вечно оттопыренные карманы гоблинского лабораторного халата?
Пока я сомневался, декорации снова поменялись: строгий, пахнущий лаком зал, стойка выдачи литературы. За спиной тянулся ввысь и вширь огромный читальный зал в стиле девятнадцатого века. Там пахло старой деревянной мебелью и бумагой. Эхо возникало от любого движения, а я был единственным источником звуков на ближайшую милю, если не считать любопытных кривых котиков, желтой лошади, парящей под потолком, словно потерянный воздушный шарик, и самого библиотекаря.
Пикассян, любезно улыбаясь, протянул вторую книгу.
– Советую дополнительно взять «Вкус вампира», – он умильно наклонил голову и, заметив, как я сильно сжимаю «Укусы», добавил: – Помогает маленьким хоббитам не падать духом.
Я завертел головой и бросился в читальный зал, преследуемый вездесущим эхом.
Интересно, он догадался?
Стулья и столы здесь слишком высоки – устроился под первым попавшимся столом на старом, затертом паркете.
Глава про хоббитов начиналась описанием внешнего вида мохноногого народа; текст изредка прерывался гравюрами. Кто-то из читателей пририсовал нашим хвосты и рога, как у чертей (тролль необразованный!). Из текста выяснилось, что вампиров, принимающих человеческий облик, воротит от хоббитской крови. Приятно. Был и кусочек про гномопырей, говорилось о сложном характере, склонности к обжорству и дурных манерах, но все это я знал и так по собственному опыту. От следующего абзаца я покрылся холодным потом. Вот слова, которые повергли меня в ужас:
«Что происходило с хоббитами, на которых нападали гномопыри, доподлинно неизвестно, потому как во всех изученных нами случаях укушенные исчезали из привычных мест обитания. Осмотры жилища и опросы родственников, к сожалению, ничего не дали».
Я в испуге громко сглотнул слюну и поехал дальше:
«Что касается гномопырей, то после усасывания хоббичьей крови даже в крошечных количествах твари полностью излечиваются, становятся стопроцентными гномами, но, к сожалению, сохраняют свои вредные привычки, такие, как ковыряние в носу мало знакомого викинга, прилюдное постригание зазевавшихся фавнов и многие другие».
На этой радостной для гномов и тревожной для хоббитов ноте параграф заканчивался и за ним шел другой под названием «Как разговаривать с голодным вурдалаком», который начинался со слов: «Голодные украинские вурдалаки любят поспорить о политике…».
Я захлопнул книжку. Тупо смотрел в паркет, наверное, минут двадцать, упустив из виду странного кота, который очень тихо подкрался и шлепнулся поблизости.
– Почитал? – кот мурлыкнул и лизнул пятую лапу. Усы у животного были Пикассянские, и голос тоже.
– Возьмите, Самвел Далиевич, – сказал я и протянул ему брошюрку. Поняв, что даже такой странный кот, с пятью лапами, не сможет держать книгу, я положил ее на паркет перед самым его носом. – Можно, я пойду?
– Конечно, – ответил усатый и уставился на меня перекошенным глазами. – Хочешь дохлую ворону?
– Домой хочу, – признался я, озираясь по сторонам. – Отпустите, а?
Кот задумался.
– Может, все-таки «Вкус вампира»? – спросил он, помолчав немного. – Забавная вещица, помогает таким, как ты, у которых глаз дергается.
Я замотал головой и вышел из-под стола первым.
– И, пожалуйста, Самвел Далиевич, не говорите никому, что здесь у вас был хоббит Боббер, очень-очень прошу! В общем, вы меня не видели, хорошо?
Кот выбрался из-под стола и, меняясь в обличии, вырос в библиотекаря. Разгладил длинными пальцами торчащие вверх острые усики и уселся на высокий стул, закинув ногу на ногу. Ну и взгляд у него, братцы! Даже у Федора, поедающего варенье из фейхуа в чужой кладовке, взгляд куда проще, а на этого смотришь и не знаешь, то ли он тебя сейчас в мышь превратит, то ли сам в кого-нибудь перевоплотится…
И тут он как завернет:
– Я всегда видел то, чего другие не видели, а того, что видели другие, я не видел.
Хоть стой, хоть падай от его ответов… Я на всякий случай кивнул, хотя ни рожна не понял, и пожал плечами – мол, «куда нам, хоббитам, с нашими-то мозгишками, тем более таким укушенным, как я…». Встречаться с ним взглядом избегал категорически: мысль о том, что Самвел могучий колдун, крепко сидела в памяти. Колдуны, как известно, существа непредсказуемые, даже непредсказуемость бешеных собак уступает им по своей непредсказуемости. От собаки, по крайней мере, знаешь, чего ждать: неизвестно, когда именно она в тебя вцепится, но то, что вцепится, ты знаешь точно.
