— Какой ты бессердечный! — произнес Доминико, решаясь прекратить на минуту свое любимое занятие. — Не забывай, пожалуйста, что рыбная ловля была нынче трудна, а жар невыносимый!
— Ну так пей да спи, ленивое животное! — воскликнул Орселли с презрением. — Ты, право, не достоин греться под этим солнцем.
— Вот поэтому-то я и улегся в тени, — проговорил Доминико, заливаясь неудержимым смехом.
Орселли взял свой черпак и удалился, пожимая плечами.
Доминико преспокойно продолжал пить, когда товарищи его вдруг бросили игру, завидев приближающуюся гондолу, на которой виднелись сундук и несколько тюков.
— Причаливай здесь, Заккариас! — раздалось из гондолы.
Пока Заккариас, соскочив на землю, привязывал канат, гондольеры торопливо выгрузили багаж, спрашивая, куда они должны нести его.
— Положите его туда, откуда взяли, — ответил Заккариас.
— Да разве ты не знаешь, проклятый язычник, — начал Доминико, — кому принадлежит право таскать багаж, прибывающий по воде? Мы составляем часть уважаемой всеми корпорации гондольеров и не потерпим, чтобы дерзкий иностранец…
Доминико замолк, заметив выходившего из гондолы синьора.
— Этот человек — мой слуга, — произнес последний, окидывая всех высокомерным взглядом. — Он настолько силен, что не нуждается в помощи чужих рук: уходите же, иначе…
Заккариас действительно был настоящим геркулесом.
— Силен ваш слуга или нет, — перебил Доминико, — но он не помешает нам воспользоваться данными нам правами, мы стоим за них твердо.
Незнакомец подошел к своему слуге и шепнул ему:
— Не благоразумнее ли будет удовлетворить эту наглую чернь?
Но Заккариас, очевидно, не обратил внимания на это замечание своего господина и сказал Доминико:
— Мое право — сила. Пользуйтесь же вашим, и я воспользуюсь своим.
Гондольеры испустили крики негодования и бешеного гнева. Иностранец побледнел и дотронулся до плеча слуги серебряным жезлом, бывшим в его руках.
— Не бойтесь за меня, благородный Кризанхир, — проговорил насмешливо Заккариас и воскликнул, обращаясь к толпе. — Нельзя ли обойтись без угроз и без дерзостей? Если кто-нибудь из вас, тунеядцев, будет в силах поднять этот сундук, то пусть несет его за мной до гостиницы «Золотое дерево»!
Двое из рыбаков вошли снова в гондолу, из которой незадолго перед тем выгнал их Заккариас. Но напрасно пытались они поднять указанный сундук: тот был так тяжел, что казался привинченным ко дну гондолы.
Кризанхир обменялся со своим слугой веселой улыбкой.
— Сюда, Доминико! — крикнул один из гондольеров, выбившись совершенно из сил.
Доминико поставил на землю свой громадный кувшин с вином и поспешил на подмогу к товарищам.
— Куда следует отнести этот сундук? — спросил он заплетающимся от вина языком.
— Подними его прежде, а потом я отвечу тебе на твой вопрос, — ответил иностранец.
Гондольер улыбнулся презрительной улыбкой и взялся за сундук, но поднял его только наполовину и снова опустил.
— Ну тут, должно быть, собраны все сокровища святого Марка! — воскликнул он.
— Я отвечу тебе, хвастуну, только то, что сундук не тяжелее каждого из моих кулаков, — сказал ему Заккариас, обнажая свои мускулистые руки.
— Интересно знать, сколько правды в словах твоих, презренный болтун! — произнес Доминико, выскочив из гондолы.
Засучив рукава своей толстой туники, он стал в оборонительную позу, а слуга Кризанхира последовал за ним, ворча с негодованием:
— Любопытство вообще очень большой порок, а в особенности для гондольера, и я сейчас докажу тебе это на деле!
Толпа окружила немедленно бойцов, молясь всем святым за успех Доминико.
— Я жду! — проговорил насмешливо последний.
— Я не злоупотреблю твоим долготерпением, — ответил Заккариас, нанося ему в бок сильный удар.
Доминико упал, но тотчас же вскочил и стал в прежнюю позу.
— Так я, значит, могу возобновить урок и довести его сейчас же до конца, — заметил Заккариас, осыпая противника тяжелыми ударами.
— Я начинаю думать, — лепетал Доминико, — что ты не относишься к разряду хвастунов, какими оказываются почти все иностранцы, ненавидящие Венецию.
— Ты проявляешь себя с хорошей стороны, отдавая мне в этом должную справедливость, — отозвался Заккариас. — Да будет тебе известно, что я могу убить моментально быка, а ослов убиваю без всяких усилий.
