- Есть! - крикнул Тенгизов и торопливо пошел к рубке.
Поднявшись на площадку, он протянул находку мичману и сказал:
- За болт зацепился. Цепочкой. Мичман кивнул и ответил:
- Молодец. Ты это… Принеси-ка нам еще.
- Слушаюсь, - ответил Тенгизов и нырнул в люк.
Мичман держал в руках плоский овальный медальон на цепочке и с интересом разглядывал его.
- Серебряный, - тоном знатока сказал он.
- Да, - согласился старший офицер, - старинный. Ну-ка, что там написано?
Шевеля губами, он стал читать надпись.
- Вот черт, - нахмурился он, - это по-латыни. Я тут только одно слово знаю - "Lupus".
Мичман хмыкнул:
- И буква "s" перевернута. Как русское "г".
- Да, - старший офицер усмехнулся, - гравер маху дал.
Мичман нажал на защелку, и медальон открылся.
- Смотрите, Николай Сергеевич, тут вроде какая-то схема!
- Похоже… - кивнул старший офицер.
В это время Тенгизов принес еще одну бутылку коньяка, завернутую в тельняшку, и мичман, убрав находку в карман, оживился.
- Ну что, Николай Сергеевич, раздавим пузырек и приступим к дрессировке тупых новобранцев?
- Такова наша селяви, - философски ответил старший офицер и вздохнул, - открывайте, голубчик, не тяните…
Мичман открыл бутылку, и моряки продолжили непростой процесс приведения организма в должный порядок. Когда во второй бутылке осталось меньше половины, мичман достал из кармана медальон и, подумав, сказал:
- Николай Сергеевич, а ведь вы его первый заметили, так что он ваш.
И протянул медальон капитану.
Но тот решительно мотнул головой, отчего пижонская фуражка с огромной, торчащей вверх тульей и сверкающим "крабом" едва не свалилась за борт, и ответил:
- Увольте, Исидор Дунканович, это не по-товарищески. Ну заметил, и что с того? Мы же с вами вместе торчали на рубке, не так ли? И вообще - настоящие моряки делят все по-братски. И трудности службы, - он строго сдвинул брови, - и удачу. Так что он наш с вами.
Мичман озадаченно посмотрел на медальон и, почесав нос, пробормотал:
- Это что же - нам его распиливать, что ли?
- Зачем распиливать? - пожав плечами, ответил капитан. - Мы его просто разыграем.
- Разыграем?
- Так точно, - уверенно сказал капитан. - Прямо по курсу ветер несет на нас дохлую собаку. Видите, Исидор Дунканович?
- Вижу, Николай Сергеевич.
- Если она пройдет по левому борту - медальон ваш. Если по правому - мой. Согласны?
- Согласен! - ответил мичман, довольный тем, что щекотливый этический вопрос разрешился сам собой, а точнее - волею случая и ветра. - Давайте пока бутылку добьем.
Они быстро выпили остатки коньяка и уставились на распухшую дворнягу, которая, покачиваясь на волнах, медленно приближалась к форштевню. Труп собаки шел сложным курсом, и предсказать результат было трудно. Волны подталкивали утопленницу на зюйд-ост, а ветер пытался направить ее на чистый норд. Дохлятина медленно рыскала из стороны в сторону, до встречи с форштевнем оставалось метров двадцать, и мичман, не выдержав напряженного ожидания, рявкнул в сторону люка:
- Тенгизов!
Из темного провала люка показалась голова старшего матроса:
- Я!
- Заглушка от буя! Принеси еще, да побыстрее.
- Есть!
Тенгизов исчез, а мичман, снова повернувшись к носу лодки, оперся на ограждение и сказал:
- Как-то она неустойчиво…
- Да, - согласился капитан, - галсами идет, скотина.
Тенгизов принес коньяк, и в этот момент собака, ткнувшись в форштевень, задержалась на несколько секунд, а потом уверенно скользнула по левому борту.
- Поздравляю, Исидор Дунканович, - сказал капитан и протянул мичману руку, - приз законно ваш.
- Благодарю вас, Николай Сергеевич, - мичман учтиво склонил голову и ответил на рукопожатие. - Вот по этому поводу мы сейчас…
И он открыл третью бутылку коньяка.***
- Так что ресторан - это правильная мысль, - повторил капитан третьего ранга и задумчиво посмотрел на пустые кружки, - а сейчас, по-моему, пора повторить.
- Так точно. Полностью с вами согласен. Мичман убрал медальон в наружный карман кителя и повернулся к стойке.
- Уважаемый! Подойдите к нам! - обратился он к официанту.
Тот кивнул и направился к морякам.
За соседним столиком сидел невзрачный хмырь, запомнить лицо которого было очень трудно. Весь он был какой-то серенький, незапоминающийся и незаметный. Перед хмырем стояли две кружки - одна пустая, другая полная.
