Идона медленно направилась к ним и уже почти подошла, когда собеседник маркиза повернулся к очень приятной леди, коснувшейся его руки.
Идона обрадовалась — она может поговорить с маркизом.
— Пожалуйста, помогите. Граф снова хочет меня пригласить, а ваша бабушка думает, что я должна… принять приглашение.
— А вы хотите отказать?
Маркиз говорил таким тоном, будто ему это не нравилось.
— Я боюсь его!.. — прошептала Идона. — Он противный, и даже если бы он захотел сделать мне предложение, я не приняла бы его.
Маркиз удивленно вскинул брови:
— Едва могу поверить.
Теперь пришла очередь Идоны удивиться.
— Как вы можете… Неужели вы считаете, что я способна выйти замуж за едва знакомого мужчину!
Потом, как будто заранее зная ответ, Идона продолжала:
— Вы действительно думаете, что я могу выйти замуж за человека, пусть даже очень богатого и с положением, без любви? Я скорее буду мыть полы и останусь старой девой, чем выйду замуж без любви!..
Она говорила очень страстно, а маркиз смотрел из-под опущенных век, будто подозревал ее в неискренности.
Затем он сказал:
— Полагаю, вы очень устали, так что позвольте, мисс Овертон, сопровождать вас на ужин. Вам надо подкрепиться.
Глаза Идоны засияли.
— О, благодарю, вас! Но вы уверены, что не хотите сопроводить кого-нибудь другого?
— Вас, — ответил маркиз и предложил ей руку. Внизу в большой столовой Идона попросила его
помочь ей с выбором блюд, поскольку они ей были незнакомы. Она отказалась от садовой овсянки, считая, что маленьких птичек нельзя убивать, но согласилась на небольшого лобстера. Затем съела холодный мусс, пытаясь определить, из чего он, чтобы потом объяснить няне.
Они с маркизом говорили о еде; Идона рассказала о любимых блюдах отца, которые они научились готовить сами, когда не смогли держать дорогого повара.
— Да, пожалуй, вы самая подходящая жена для бедняка, — сказал маркиз таким голосом, что Идона решила: он снова над ней смеется.
— Мама считала, что какие бы материальные затруднения ни переживала семья, папа должен хорошо питаться и быть довольным.
— А почему же она так считала? — поинтересовался маркиз.
— Я думаю, все очень просто — она любила его. В общем-то, она, конечно, переживала, что мы небогаты, но вовсе не из-за того, что не могла позволить себе роскошных платьев, нет, ей очень хотелось, чтобы у папы все было.
— Но поскольку в данный момент у вас нет мужа, которого надо любить и о котором надо заботиться, что вы хотите для себя?
Идона улыбнулась:
— У меня есть все, что только можно пожелать. До вашего приезда я была в отчаянии, я беспокоилась, что Эдам с женой, Нэд, который ухаживает за лошадьми, и другие, живущие в имении, могут оказаться на улице без средств к существованию.
— А теперь?
— Вы были так добры, гораздо добрее, чем я могла даже мечтать, но я не хочу больше обременять вас, тем более сейчас, когда вы собираетесь жениться.
Маркиз помолчал. Потом резко спросил:
— А кто сказал, что я собираюсь жениться?
— Леди Роузбел сказала мне, что вы обручены, и я надеюсь, вы будете очень счастливы.
Маркиз ничего не ответил, и Идона поругала себя за несдержанность — может, она поступила опрометчиво, сказав это маркизу, может, обручение держится в секрете до окончания траура леди Роузбел?
Она хотела было извиниться, но кто-то подошел к ним и заговорил с маркизом.
По дороге домой маркиза сказала:
— Ты имела большой успех, моя дорогая, и я горжусь тобой. Все были заинтригованы подопечной Шолто, о которой никто раньше не слышал. Очень важно, чтобы ты никому не объясняла истинную причину своего появления в его жизни. И держи в тайне смерть отца на дуэли.
— А я никому ничего не рассказываю.
— Очень разумно с твоей стороны. …Когда Идона приехала в Лондон, они говорили о ее траурном наряде, маркиза твердо заявила, что она не собирается представлять обществу девушку, похожую на черную ворону.
Идона обрадовалась — ее отец не выносил женщин в черном и запретил ей носить траур по матери.
Сама Идона тоже воспринимала траур как фарс; она была уверена, что ее мать, ушедшая в иной мир, смотрит на нее с небес, а в один прекрасный день все они снова окажутся вместе.
