Маркиз криво усмехнулся:
— Вы навыдумывали такого, чего я вовсе не имел в виду. Просто, я полагаю, вам стоит занять место в обществе, достойное ваших родителей.
— Но каким образом? — сердито спросила Идона. — Мне нужны платья, на которые у меня нет денег, и масса других дорогих вещей, которые я просто не в состоянии перечислить, поскольку не слишком разбираюсь в этом.
Лишь после того как Идона это сказала, она увидела улыбку на губах маркиза и вспомнила Клэрис Клермонт, выпрашивающую у него рубиновое ожерелье и браслет.
Девушка вскрикнула:
— Нет! Как вообще вы могли допустить, что я пойду на то, чтобы быть вам обязанной за платья и все остальное!
И, прежде чем он успел ответить, она добавила:
— Папа потерял все, но не гордость! И именно она позволила ему умереть, смеясь над теми, кто стал бы потом выражать ему сочувствие. И у меня есть гордость, милорд, вы не вправе у меня отнять ее!
— К сожалению, мисс Овертон, гордость — вещь несъедобная. И я думаю, невелика разница между тем, что я плачу за еду, которой вы питаетесь, и одежду, которой вы прикрываете наготу.
Идона обескураженно смотрела на маркиза, не в силах произнести ни слова.
Потом отвернулась к окну — с единственным желанием: избавиться от него, убежать подальше, на край света, чтобы он никогда не отыскал ее!
Да, надо просто оседлать Меркурия и ускакать далеко, а там — пока неизвестно каким образом, — попытаться выжить.
Маркиз прервал ее панические размышления.
— Ну это будет слишком глупо, уверяю вас. Мне придется послать людей с Боу-стрит[2] на поиски. И будьте уверены: они найдут вас и вернут.
Снова он прочитал ее мысли. И не совсем придя в себя от изумления, Идона слабым голосом, как будто жизнь покинула ее, спросила:
— А что я… могу сделать?
— Вы должны делать то, что вам говорят, — сказал маркиз. — Я знаю, как будет лучше для вас. Вот и все.
Он помолчал и добавил:
— И не вздумайте меня ослушаться. Я же, в свою очередь, обещаю: слуги, конюхи — словом, все, кто живет здесь, будут обеспечены, как вы просили.
Идона повернулась к нему с сияющими глазами.
— Правда? — спросила она. — Действительно так и будет?
— Я всегда говорю правду, — ответил маркиз. — И если я даю слово, я ожидаю, что и вы сдержите свое.
Идона смотрела на него и думала: как сделать так, чтобы он отказался от своих планов на ее счет.
Потом, увидев выражение его глаз, прямую линию губ, квадратный подбородок, Идона поняла, что сколько бы она его ни умоляла, даже на коленях, он все равно поступит по-своему. Еле слышно она спросила:
— Я дам вам… слово. Но зачем вы это делаете?..
— А вы уже ответили на этот вопрос. Мне будет забавно наблюдать за вашим поведением в большом мире, куда вы попадете из этого древнего, обветшалого дома.
И тогда, не в силах сдержаться, она с рыданиями выбежала из комнаты.
Идона переодевалась, когда вошла няня, и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что она переживала.
— Если бы ее светлость знала, кто сегодня разляжется в ее постели, она бы в гробу перевернулась, — качала головой старушка. — Какой срам! Привезти в дом такую неприличную женщину!
— Он думал, что я ребенок.
— Так ты и есть ребенок, можно ли тебя сравнить с этой старой ведьмой?! — сердито фыркнула няня. — Трясет своими ожерельями да еще рассказывает мне, откуда они взялись. — Потом, спохватившись, что напрасно говорит все это Идоне, няня прикусила язык, не желая выболтать остальное, и закончила другим тоном: — Тебе не надо переодеваться. И не приведи Бог сесть за один стол с этой! Только через мой труп!
— Я не хотела идти, но его светлость настаивает. Ты же знаешь, няня, мы не можем его раздражать.
— Это еще что такое? Чего он ждет от тебя, а?.. Идона знала, как старушка переживает за нее, и решила рассказать ей самую малость.
— Его светлость уже согласился, что Эдам и его жена, ты, все живущие здесь будут обеспечены. Ты ведь понимаешь, как это важно!
Няня вздохнула:
— Уж это правда, мисс Идона. А что же он хочет взамен?
— Ну, чтобы я подчинялась, вернее, слушалась его.
Она не стала подробно рассказывать о разговоре с маркизом.
Идона надела свое единственное вечернее платье, которое няня смастерила сама. Девушка любила надевать его, когда ужинала с отцом.
