Стиснув зубы, Пэн прислонился лбом к ее голове и попытался размеренно дышать, собираясь с последними силами, чтобы удержаться на месте вопреки категорическим требованиям организма.
– Супруг? – неожиданно спросила Эвелин.
– Н-да?.. – выдавил он сквозь зубы.
– Это все? Мы уже закончили?
Издав короткий смешок, Пэн выпрямился, вышел из нее и ответил:
– Нет, не все.
– О… – на выдохе произнесла Эвелин. – Это… хорошо…
Она выглядела сначала растерянной, затем снова удивленной, когда он опять углубился внутрь.
– О, это… – Она прервалась, когда он вышел. – О… Вспомнив о непрерывной болтовне жены во время поездки сюда, Пэн испугался, что сейчас ей может прийти в голову заняться тем же, пока она верхом на нем. Он поспешил возобновить поцелуй.
Чертов мужской инстинкт побуждал его поторопиться, но он по-прежнему сдерживал себя ради Эвелин. Однако ей это, кажется, не очень нравилось. Она сидела, обхватив его руками и ногами. Он же мог контролировать процесс только своими перевязанными руками, и то осторожно, чтобы случайно не удариться и не повредить их еще больше.
Через секунду все его благородные намерения растворились, как только жена вдруг впилась ногтями ему в спину. Тут он всецело поддался желаниям и, движимый сладкими стонами Эвелин и тем, как она прогибалась, начал входить в нее быстрыми сильными толчками. Затем она, неожиданно прекратив поцелуй, запрокинула голову и закричала. Он почувствовал, как ее тело сжимается, заставляя его входить глубже и глубже… Через секунду Пэн застонал от собственного долгожданного освобождения.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и, перестав опираться на жену, взглянуть через ее плечо в окно. Оно было приоткрыто. Кто-то, возможно, проветривал помещение перед их приездом и забыл закрыть. Пэн тут же заинтересовался, слышал ли их кто-нибудь. Бросив взгляд вниз, на двор, он застыл при виде собравшихся зрителей. Казалось, там стояла половина отцовской прислуги, и он мысленно обрадовался горевшему в комнате камину – пожалуй, все, что они могли разглядеть благодаря свету пламени, были тени их фигур. Вскоре один из мужчин вышел вперед. Пэн содрогнулся, узнав его по силуэту. Тот поднял большой палец в знак одобрения, и уже не стоило сомневаться, что это его отец.
Тяжело вздохнув, Пэн опустил голову на плечо жены, но его тотчас охватил страх, что она может в любую секунду оглянуться и понять, в чем дело. Зная, какой страшный позор переживет Эвелин, обнаружив, что их первый раз был выставлен на публичное обозрение, он схватил ее за талию и снял с подоконника.
– Супруг! Вы повредите руки! – закричала она, вцепившись ему в плечи и обняв ногами за спину, боясь, что он уронит ее.
Ничего не ответив, Пэн продолжил отступать от окна до тех пор, пока его икры не уперлись в кровать. Он упал назад вместе с Эвелин, и она взвизгнула, затем надрывно засмеялась, когда он перевернул ее на бок, лицом к себе. Посмотрев на нее, Пэн увидел, как зарделись ее щеки, а глаза излучали радость и умиротворение. Неожиданно она нахмурилась.
– Что такое? – спросил Пэн, отвлекаясь от любования ее красотой.
– Мы не сделали… простыня… – Она покраснела от смущения, но затем собралась с силами и продолжила: – Ее обычно вывешивают как доказательство невинности невесты, и тогда все знают, что брак заключен, но мы не…
Не договорив, Эвелин взглянула в сторону окна.
– А-а… – произнес Пэн. – Что ж… ты не волнуйся, не думаю, что кому-то понадобится доказательство. Они поверят мне на слово.
– Да, но… – попыталась возразить Эвелин, но он прервал ее поцелуем, затем лег на спину и, устроившись поудобнее, протянул к ней руки.
– Давай сейчас укроемся и будем спать.
Поколебавшись, Эвелин подобралась к нему поближе, натянула на него и на себя простыни, потом, подумав еще секунду, положила голову ему на грудь. Пэн обнял ее одной рукой, и Эвелин сделала то же самое с некоторой неуверенностью.
Он почти уснул, когда она, приподнявшись, начала о чем-то болтать. Пэн свободной рукой опустил ее голову обратно к себе на грудь и сказал:
– Спи.
Закрыв глаза, он сам притворился спящим и наблюдал. Через несколько секунд она наконец расслабилась, утихла, дыхание выровнялось. Пэн улыбнулся, прислушиваясь. Жена храпит, как моряк, подумал он, однако это его даже умилило. Он поцеловал ее в макушку и начал довольно разглядывать кроватные занавески над головой. Надо же, ему удалось совершить брачный обряд и доставить жене удовольствие, совершенно не пользуясь руками… «А все-таки я молодец, черт возьми», – радостно подумал Пэн.
