И Тарзан вел себя как всем известный здесь Тарзан – с увлечением, не обращая ни на что внимания, вырезал из дерева скульптуры, бусики-кулончики, иногда даже мебель – ее тоже время от времени заказывали. Этажерки там какие-нибудь, подставки. К нему приезжали так называемые заказчики – они же приятели, привозили материалы, забирали готовые изделия. Обедом кормили.
Все было как обычно – Тарзан работал, не обращая внимания на жару. Иногда его жилье, расположенное в некотором удалении от дороги, навещали посетители – в основном восхищенные девушки. Они зазывно кричали Тарзану, просили что-нибудь продать, фотографировались с ним.
Но рабочий день подходил к концу. Уставший Тарзан складывал инструменты, убирал то, что изготовил за день и что не успели увезти, запирал свой домишко, попрощавшись со сторожем, сдавал ему ключ и направлялся купаться.
Это были минуты его отдыха. Алексей-Тарзан обожал море. Именно в воде, проплывая каждый день много километров, он чувствовал себя свободным и счастливым. Сначала он уплывал так далеко, что видны становились только верхушки гор. А затем поворачивал и плыл на запад – туда, куда падало солнце. Каждый день заканчивался в небе над морем как-нибудь по-разному. И Алексей должен был это видеть. То облака укладывались разноцветными слоями, то серая дымка наползала на горизонт, делая солнечный диск алым и малюсеньким, как раскаленная копейка. То безоблачное небо нагревалось и сияло золотым маревом – так происходило в особенно жаркие дни. Все это наполняло бесхитростную душу радостью и каким-то нужным только ему знанием.
Он плыл за солнцем. А оно, как большая таблетка, погружалось в море. И казалось Алексею, что, как только край солнечного круга оказывался в воде, она меняла свой состав. Точно таблетка-шипучка, солнце растворялось в море, и он плыл в этом удивительном растворе, плыл вперед, вперед и вперед.
За большой горой, сильно выдвинутой в море, начиналась Геновефа. Вот из этой-то своей дали, куда не забирались уже ни гидроциклы, ни катамараны, разве что рыбачьи лодки, Алексей приплывал к родному городу. Выходил из моря на обычном городском пляже, сразу же скрывался в старом заросшем парке. И хорошо знакомой малохожей тропкой шел к дому – так было ближе всего.
Под душем смывал с себя морскую соль. И, усталый, довольный и счастливый, бросался на кровать. Спал до тех пор, пока не пора было выходить на ночную работу.
Так и крутилась его жизнь.
Для кого-то незамысловатая. А для кого-то, например для брата Федора и Маргаритки, благородная и наполненная таинственным смыслом. Ребята искренне любили Тарзана – это настоящее божье чудо.
А еще, помимо любви, восхищения и всего такого прочего, они берегли его. Ведь милиционер приходил не случайно. Жить на свободе Алексей Маняшкин мог до первого проступка. Даже самого незначительного. И все – с морем и работой можно было проститься.
Это случилось почти два года назад. Леха подрался с неким типом – подрался мощно, с нанесением этому самому типу многочисленных повреждений. А что случилось, как и отчего, Алексей упорно не говорил. Были свидетели – старые Тарзановы друзья. Которые утверждали, что потерпевший принялся оскорблять Леху, первым полез в драку. И говорил что-то такое обидное, что не ответить на все это было просто невозможно.
Также говорили, что присутствовала во всей этой истории некая девушка. Которая немедленно уехала из города и больше никогда не возвращалась.
Как бы то ни было, родители побитого типчика написали на Леху заявление. Внесли за улучшение качества услуг милиции много денег – и при явно выигрышном положении, со свидетелями и прочими позитивными моментами Алексей оказался виноватым. Но до той степени, чтобы немедленно засудить его, количество денег, заплаченных родственниками «невинно» побитого, видимо, не дотянуло. Заводить настоящее дело на Тарзана было пока еще рано. Но все бумаги оказались подготовленными: так что малейшая Лехина провинность – и здравствуйте, нары. Этого только и ждал жаждущий мщения тип, который жил себе припеваючи и горя не знал.
